До самых ворот пристани они не обменялись ни словом. Только на дороге Злат бросил на спутника вопрошающий взгляд. Тот кивнул с довольной улыбкой.

Уже когда подошли к Веляю и Сулейману, Туртас похвалил птичку, погладив мешок в руке:

– Сбил, как из пращи. Почти на крыше голубятни.

– Мой лучший ястреб! – самодовольно ухмыльнулся торговец. Он покрутил головой и добавил: – Хорошо, что вовремя управились. Теплеет. Не было бы завтра тумана.

Туртас, прихватив клетку с единственным уцелевшим голубем, отправился в хижину Бахрама. Остальные двинулись в город. Немного погодя Веляй, забрав у Сулеймана мешки с птицами, свернул в свой квартал. Дальше поехали вдвоем. Юноша отправлялся на другой конец Сарая в контору Касриэля, узнать, не появился ли купец из Крыма. Злат решил заехать-таки к эмиру и рассказать его женам про таинственно исчезнувшего постояльца. Бахрам куда-то запропастился, пускай потом сам сходит. Оно и веселее получится.

– Этот двор я хорошо знаю, – разглагольствовал Злат, уже отобравший у Сулеймана свой плащ. – Усадьба купца Музаффара из Булгара. Он рабами торгует. Поэтому у него во дворе такие строгости и заборы. Сам здесь он лишь наездами бывает.

Юноша вдруг придержал коня. На лице его читалось изумление:

– Знаю я этого Музаффара. Он возле Могул-Буги денно и нощно отирается. И возле его отца.

XVIII. Московский гость

Поболтать с эмирскими женами опять не удалось. Едва Злат подъехал к воротам дворца, его окликнул караульный. Оказалось, с утра уже два раза присылали из дома и очень просили приехать.

Наиб жил с замужней сестрой одним двором, на котором у него была холостяцкая келья. Своей семьей так и не обзавелся. Хотя после того, как вышел в наибы самого сарайского эмира, стал считаться женихом весьма завидным. Подсылали свах и богатые вдовушки, истосковавшиеся по крепкой руке и надежному плечу, и отцы юных красавиц, рассчитывавших на покровительство. Касриэль советовал выкупить молодую невольницу и поставить ее вести хозяйство. Может, Злат так бы и поступил, да все как-то нужды не было. Привык, что с его нехитрыми заботами с малолетства справлялась сестра. Дел всех – постирать, прибрать. Наиб со своей службой даже ночевал дома редко, больше обретаясь по гостям и постоялым дворам.

Известие Злата встревожило. Обычно сестра без необходимости его не беспокоила. Шутка ли – два раза присылала. Не случилось чего? Он поспешил поворотить коня. Благо ехать недалече. Русский квартал, собравшийся вокруг небольшого монастыря с храмом и обителью епископа, стоял прямо за главным базаром, через несколько улиц от ханского дворца.

Родные пенаты встретили непривычным порядком. На въезде стоял караульный. Служба эта обычно отправлялась спустя рукава, и охранник появлялся здесь только в темное время. Да и то, скорее, чтобы объезжавшая караулы ночная стража не ругалась. Страж порядка сразу бросился к Злату:

– За тобой дважды посылали! Епископ ждет.

Значит, дома все в порядке. Почему только владыка своего человека не послал? Почему сестра не передала его просьбу? Епископ все лето был с ханом в степи. Видно, только приехал. Да и то, поди, ненадолго. Теперь перебираться будет вслед за всеми в Новый Сарай. Что за дело у него к наибу Сарая, который теперь все так и будут называть Старым?

У коновязи возле дома епископа лошадь негде было привязать – значит, прибыл со всей свитой.

Отдельную епархию для православных Кипчакской степи и коренных ханских владений учредили уже лет семьдесят назад. Еще при Менгу-Тимуре. Поначалу епископы Сарские, то ли от слова «Сарай» – «дворец», то ли от слова «царь», сидели в Переяславле, у края степи. Под боком и присмотром митрополита, который был рядом, в Киеве – матери городов русских. Когда в улусе начались междоусобица и нестроение, учиненные могущественным временщиком Ногаем, досталось и им. Был разорен Киев, а епископ Сарский Анфим сподобился венца мученического. Митрополит Максим тогда едва ноги унес за леса во Владимир. Да там и остался. Новый Сарский епископ отправился в ставку законного хана Тохты. После чего обосновался уже в столице.

Близость к хану, удаленность от митрополита да еще возможность напрямую сноситься с Константинополем, где сидели патриархи, делали сарайских архиереев очень влиятельными.

В небольшой комнатушке, где епископ Софония принял Злата, даже не затопили печь, только жаровню с углями внесли. У образов в углу теплилась лампада, свечей не зажигали. Сумерничали. Кроме владыки, в комнате был еще один человек, сливавшийся в полутьме со стеной.

Злат поклонился и подошел под благословение.

– Если заставил ждать – простите. Мне только сейчас передали. Весь день кручусь. С утра суд, потом на Красной пристани меняльную лавку ограбили. Даже поесть некогда. Дел по горло.

– Вот сейчас и потрапезничаешь. – Софония добродушно пропустил мимо ушей слова о делах. – День воскресный, можно и чего праздничного отведать. Сам я к братии пойду, целое лето не виделись. А вы здесь с Алексием посидите, я скажу, чтобы сюда принесли. – Владыка поднялся и мягко взял Злата за руку. – Он инок Богоявленского монастыря. Из самой Москвы добирался. Ты ему помоги.

Когда перед Софонией открывалась дверь, при свете блеснул наперсный крест московского гостя. Значит, не простой инок. Отчего же наибу этого не сказали? Посыльный тоже смолчал, что от епископа.

– Чем могу я, грешный, помочь смиренному отшельнику? – спросил Злат у темноты. – Чей монастырь остался так далече отсюда.

Он нарочно произнес это по-русски. Монах засмеялся:

– Советом! Мне нужен добрый совет, Хрисанф Михайлович!

Трое слуг внесли кушанья. Один из них осторожно положил на жаровню толстое полено и пучок лучин. Стало светлее.

Алексий пересел к столу, и Злат увидел, что это совсем еще молодой человек. Если не борода, так вообще можно принять за юношу.

– Раздели со мной трапезу, – улыбнулся инок и стал разливать вино из кувшина.

Кубки были серебряные. Из таких впору вельможам пить на ханском пиру. На большом блюде красовались персики, смоква, виноград, посреди стола – жареная утка, пахнущая шафраном и еще какими-то дорогими пряностями. Заботливо нарезанная небольшими кусками. Рядом отливали янтарем ломти белорыбицы.

Монах протянул кубок Злату:

– За знакомство!

Вино было густое и сладкое.

– Такое делают за три моря отсюда, – усмехнулся наиб. – В рыцарских командорствах на острове Кипр. У нас оно очень дорого.

– Приятно иметь дело со знающим человеком.

– Ты хотел совета, – напомнил Злат. – Даже не представляю, что могу сказать, чтобы отблагодарить за такое угощение. Пока посоветую заесть это вино чем-нибудь сладким. Утку лучше запивать молодым вином из Дербента.

Монах послушно положил утиную грудку и взял с