берега реки, куда не достает вешнее половодье. Там сказочник и жил в уютном дворике, огороженном стеной из колючего кустарника, под сенью огромных верб, которые сам же и посадил сорок лет назад, когда перебрался в Улус Джучи из-за Бакинского моря. Правда, Бахрам любил называть это море Абескунским, на какой-то свой манер. Мудрый человек, много знал, много видел.

С ним жила юная воспитанница, безродная сиротка, которую старик приютил и научил своему замысловатому ремеслу сказочника. Теперь девушка тоже зарабатывала на хлеб, рассказывая диковинные истории в женских компаниях. Досужих купчих и их скучающих дочек, которые жаждали волшебных чудес, в Сарае Богохранимом хватало. Раньше зимой наезжали еще семьи придворной знати, чьи хатун тоже любили послушать долгими темными вечерами про прекрасных цариц, коварных колдуний и неверных жен. Часто, если засиживались допоздна, девушку оставляли ночевать, а когда та затевала какую-нибудь длинную сказку с продолжением, то, бывало, жила в гостеприимном доме неделями. Звали воспитанницу Ферузой.

В эти хмурые осенние вечера она оставалась в городе, чтобы не ходить под дождем по безлюдной ночной дороге. Переночевавший на постоялом дворе Бахрам тоже отправился оттуда с утра в привычный путь по базарным харчевням. Туртаса застали одного. Он выглянул из хижины, заслышав топот подъезжающих лошадей.

– За голубками приехали? – сразу догадался он, внимательно посмотрев на Сулеймана.

– Поесть тебе привезли! – засмеялся Злат. – Бахрам эту ночь просидел на постоялом дворе у Сарабая. Феруза, поди, тоже где заночевала. Сидит, думаю, дорожные припасы подъедает. Вот пирогов привез. В тряпки их хорошо замотали – еще горячие. – Едва шагнув в хижину, наиб с ужасом воззрился на пустую клетку: – Где голуби?!

Неужели и эта нить оставит в руке только оборванный конец?

– Бахрам когда-то кур держал. Нравилось ему под петушиный крик просыпаться. Только в его умную голову не пришла мысль, что петушиное пение услышат и лисы из окрестных кустов. А курятник остался. Там я и поселил своих птичек. От лис, конечно, хорошенько заделал. Не томиться же им в клетке.

В хижине было темно. Отапливалась она небольшой печкой под лежанкой у стены, пламя в которой едва освещало соседний угол. Дровишек Туртас тоже кинул туда чуть-чуть. До холодов еще далеко.

Сели за небольшой стол посредине. Выложили пироги:

– Налетай! На всех хватит.

– Судя по тому, что ты вспомнил про птичек, – усмехнулся Туртас, безошибочно выбрав по запаху пирог с рыбой, – их хозяина нашли убитым? А он сам оказался важной птицей?

– Еще смешнее. – Злат разрезал пополам другой пирог и протянул Сулейману. – Попробуй. С рублеными яйцами. Это тебе не вареное тесто с кислым молоком. – Сам не спеша стал жевать вторую половину. – Этот путник исчез не только с корабля. Вчера ночью он таинственным образом улетучился и с постоялого двора. Из запертой изнутри на засов комнаты. История получилась запутанная и долгая, расскажу потом. Скажу только, что замешаны в ней действительно очень важные люди. Этот юноша – стремянной эмира Могул-Буги из рода кунгратов. Сына Сундж-Буги. Помнишь младшего брата Кутлуг-Тимура?

– Кутлуг-Тимура хорошо помню. Что с ним стало?

– Сгинул тогда в смуту после смерти Тохты. Вместе со многими.

– Голубятню хочешь найти, откуда эти птички взяты?

Злат кивнул:

– Ты же по этим делам мастер.

– Мудрые люди говорят: нет ничего труднее, чем проследить след рыбы в воде и птицы в небе. Дождь сегодня. Птица может не полететь. Зацепка какая есть? Думаешь на кого?

– Концы ведут в ясский квартал. Где мохшинские выходцы живут.

– Там голубятен полно. Однако попробовать можно. Коня дашь?

– Возьми Илгизарова. Он нас пока подождет.

Туртас взял клетку и вскоре вернулся с тремя голубями в ней.

– Поехали к Веляю. Он как раз в том квартале живет.

Веляй был самым известным продавцом птиц в Сарае. Много лет назад, совсем еще зелеными юнцами, они с Туртасом приехали из мохшинских лесов в столицу пытать счастья. Здесь пути приятелей разошлись. Туртас попал на ханскую службу и скоро взлетел к самому порогу власти, став кошчи – сокольником при повелителе. Ему доверили святая святых: голубиную почту, которая переносила государственные секреты. Казалось, птица счастья надежно укрыла его своими крылами. Поговаривали, что на ханского любимца даже положила глаз знатная красавица из самого Золотого Чингизова рода. Но не зря говорят: кто летает слишком близко к солнцу, обожжется. Молния судьбы часто бьет по самым высоким деревьям, и горе тому, кто спрятался под их ветвями. После скоропостижной смерти хана Туртасу пришлось бежать на чужбину, вернуться откуда ему было суждено лишь двадцать лет спустя.

Веляй пошел по торговым делам. Покупал и продавал, обзаводился новыми знакомствами и складывал даньга к даньге. Потихоньку богател. Построил дом в ясском квартале, лавку на базаре. На окраине держал большой птичий двор, где дожидались новых хозяев и драгоценные кречеты для соколиной охоты, и сладкоголосые соловьи, и птицы попроще, которых охотно покупали те, чей карман не мог позволить роскоши. Дела теперь вел на широкую ногу. Его ловчие ватаги уходили за птицами для царской охоты в полуночные страны. Сам визирь обращался к достопочтенному Веляю, когда нужна была какая редкость для посольских даров. Его певчие птички ублажали слух любимых жен хана.

Старому другу Веляй от души обрадовался. Обнял. Даже слезу смахнул.

– Мы к тебе по делу.

– Ясно, коли наиба с собой привел. И клетку с голубями принес.

– Голуби не простые. Брал их один человек с собой в Новый Сарай. И пропал. Нужно теперь узнать, у кого он их взял. Поможешь? Самому мне не справиться.

– Староват я уже для таких дел… – закряхтел Веляй.

– До Нового Сарая далеко, – продолжал Туртас. – Сам понимаешь, простые птички для такого дела не годятся. Нужно самых лучших отбирать и готовить долго. Сначала поближе выпускать, потом подальше. Чтобы не бояться потом, что послание затеряется. И то сказать – новый дворец только в прошлом году строить собрались. Кто такими птичками обзавелся, сильно спешил. И большую нужду в этом имел. У кого такие птички могут быть?

– У меня, конечно, у кого же еще. – Веляй задумался. – У хана. В хозяйстве Урук-Тимура. У франков в миссии. Они, едва хан новый дворец строить затеял, сразу своих людей туда послали. А голубиная почта у них не хуже ханской. У кого еще, ума не приложу.

– Стало быть, придется мне браться за старое. Поможешь?

– Куда же от тебя деваться? Помогу. – Он поднялся. – Пошли. Дело, как я понял, тайное? С собой брать никого не буду.

Он сделал знак Туртасу, и они вышли.

Со двора выехали вчетвером. В руках Туртаса и Веляя были