— И какое это отношение имеет ко мне? — сухо поинтересовалась я, несколько утомившись от описания семейного уклада рода Архольд, который, если честно, не представлял для меня ни малейшего интереса.

— Самое прямое. — Седрик виновато улыбнулся. — Подумай сама: Кайлу постоянно вдалбливали в голову, что незамужняя девица не имеет права жить отдельно от семьи, что почитание старших является наиглавнейшей добродетелью. А ты посмела разругаться с родителями и уйти, так сказать, в свободное плавание. Да что там, о строгости воспитания Кайла говорит хотя бы тот факт, что сегодня ему пришлось просить самого комиссара полиции об одолжении. Нейн Колин Сорилион связался с его родителями и соврал, будто тот находится на важном задании и потому не придет ночевать. Хорошо хоть комиссар близко знаком с матушкой Кайла, так что понял всю трагичность момента и решил выручить ценного сотрудника.

— Зачем ты мне все это рассказываешь? — оборвала я словоохотливого приятеля. — Хочешь, чтобы я пожалела бедного мальчика?

— Хочу, — честно ответил Седрик, глядя мне прямо в глаза. — Я именно хочу, чтобы ты его поняла и простила. Кайл брякнул тебе это не со зла. Просто вырвалось случайно.

— И ты думаешь, это сделает его слова менее обидными?

Серо-зеленые глаза Седрика неожиданно потемнели. Он наклонился ко мне и шепнул:

— Трикс… Я не хотел об этом вспоминать, но если нет другого выхода… Скажи, разве ты никогда не говорила в гневе ничего такого, за что потом тебе было бы очень стыдно?

Меня кинуло в жар от его вкрадчивого холодного тона. Перед мысленным взором как наяву встал тот злополучный день несколько лет назад, когда мы разругались. А ведь тогда я позволила себе намного более страшные оскорбления.

— Прости. — Волнение и стыд спазмом перехватили горло. Я замолчала, пытаясь взять себя в руки, затем с трудом продолжила, уставившись в стол и опасаясь поднять на Седрика взгляд: — Пожалуйста, прости. Я понимаю, о чем ты говоришь. Я тогда была словно не в себе… Знаешь, я сто раз проклинала себя за тот разговор. Не знаю, что на меня нашло.

— Вот видишь, ты просишь прощения у меня и в то же время говоришь, что не простишь Кайла. — Седрик пожал плечами. — А чем ты лучше его?

Я молчала, не зная, что сказать в ответ. Седрик привел очень жестокий, но более чем показательный пример. Однако намного сильнее меня взволновал тот факт, что он словно не услышал моих извинений. Получается, в глубине души он еще злится на меня? Но что тогда означает его недавний поцелуй?

— Возможно, простить Кайла тебе поможет тот факт, что сейчас он рыдает, как ребенок, уткнувшись в плечо твоей верной служанки. — Седрик слабо улыбнулся.

— Не преувеличивай, — я недоверчиво фыркнула. — Все равно не поверю.

В комнате повисла напряженная тишина. Седрик, видимо выложив все свои доводы, ожидал моего окончательного решения. А я украдкой поглядывала на него и все пыталась понять, что же скрывается за его нарочитым равнодушием. Демоны с этим Кайлом! Конечно, некоторое время я постараюсь держаться с ним построже, а там как получится. Но что насчет Седрика? Раз он заговорил о давней обиде, значит, помнит о ней.

— Седрик, — наконец набравшись необходимой смелости, окликнула я приятеля, — послушай… Ты ведь так и не сказал, прощаешь ли меня.

— А ты так и не сказала, прощаешь ли Кайла, — парировал тот с едва уловимым сарказмом.

— То есть если я забуду про слова Кайла, то ты забудешь про наш давнишний разговор? — недоверчиво переспросила я, и где-то очень глубоко в душе шевельнулась глухая злость. — Ты меня шантажируешь, что ли?

— Нет, Трикс. — Седрик осторожно кашлянул. — Не так. Я уже давным-давно принял решение по этому поводу. И если ты простишь Кайла за его невольную жестокость, то я скажу, держу ли на тебя обиду или нет.

Я не выдержала и со свистом втянула в себя воздух, раздраженная неуступчивостью приятеля. Вот ведь! И дался ему этот Кайл. Неужели противный мальчишка ему дороже меня?

«А почему бы и нет? — тут же ответила я себе. — Не забывай, что с Кайлом он работает уже достаточно давно, а тебя видит лишь второй день после долгой разлуки. Да и расстались вы некогда не так, чтобы все эти годы он хранил о тебе теплые воспоминания».

— Договорились, — после недолгих сомнений решительно произнесла я. — Пусть будет по-твоему. Я забуду про оскорбление Кайла, но при одном условии: он лично должен попросить прощения.

— Принято. — Седрик довольно кивнул. Поднял свой бокал и легонько чокнулся с моим, который по-прежнему стоял на столе. — Предлагаю выпить за объявленное перемирие.

Я неохотно пригубила терпкий напиток. Выжидающе уставилась на Седрика поверх края бокала.

— Хочешь услышать мой ответ? — без слов понял он. С затаенной печалью улыбнулся и осторожно поставил бокал. — Видишь ли, Трикс… Я бы солгал тебе, если бы сказал, что забыл тот наш последний разговор. Какое-то время я по-настоящему ненавидел тебя, а больше всего — себя. Я никогда не считал свое происхождение особой проблемой. Подумаешь, родители — необразованные крестьяне. Ты прекрасно знаешь, что в университете зачастую учатся круглые сироты или же те, кто был настолько не нужен родным, что их отдали в приют. При нашей учебной нагрузке мне и моим сокурсникам было плевать на подобные мелочи. Да, учились с нами, конечно, и такие, кто кичился знатностью своего рода и смотрел на остальных как на людей низшего сорта. Но они всегда держались обособленной группкой, поскольку были в явном меньшинстве. И чаще всего именно к ним относились с известной долей пренебрежения и насмешки. А когда началась учебная практика, то все эти мелочи окончательно перестали иметь какое-либо значение. Когда преподаватель напускает на тебя голодного гуля, то, поверь, тебе становится абсолютно безразлично, представитель какого сословия прикрывает тебе спину.

Главное, чтобы помощь пришла вовремя. А дружеские попойки после успешно сданного зачета?! Разве мог я на следующий день подобострастно называть приятеля господином, если помнил, как накануне тот набрался так, что заснул прямо под столом трактира, и мне пришлось тащить его на себе до студенческого общежития? Но ты быстро вернула меня с небес на землю, показав, что далеко не все в окружающем мире придерживаются подобных правил.

Седрик сделал паузу после долгой тирады. Одним глотком почти осушил бокал и взял с блюда шоколадное печенье, которое принялся зло крошить на пол, видимо опять переживая давнее оскорбление.

Я молчала. Что я могла еще сказать в свое оправдание? Что я была тогда глупой вздорной девчонкой, которая искренне полагала, что после магической корректировки внешности к ее ногам падут все окрестные принцы? Что я думала, будто глупо в восемнадцать лет связывать себя длительными отношениями с обычным студентом, не блещущим особыми талантами?

Впрочем, Седрик и не ждал от меня никакого ответа. Спустя неполную минуту он отряхнул руку от крошек и продолжил, глядя поверх моей головы:

— Это был очень жестокий урок, Трикс. Но сейчас я действительно тебе за него благодарен. Наивному деревенскому пареньку, решившему, что все на свете братья и сестры, указали на его истинное место. Я понял, что после окончания университета мои приятели обязательно вспомнят, кто они и кто я. Зачем им продолжать водить дружбу со мной, если я перестану им быть полезен? И я дал себе зарок: сделать все мыслимое, но сравняться с ними. Конечно, не происхождением, это все равно невозможно. Но хотя бы положением в обществе. Никто не посмеет тыкать государственному служащему, особенно если он занимает высокий пост. Более того, за хорошую работу и деньги вполне можно поменять сословие. В общем, именно так я оказался в главном полицейском управлении и начал свою карьеру следователя.