«С Рафом». – Чума, кажется, знал все подробности.

«Чего Раф его не вытащил тогда? Или скорую бы вызвал», – удивился Сапер.

«Вот иди и спроси у Рафа!» – посоветовал Чума.

И больше они Дэна не обсуждали. Но в памяти переписка стала подслушанным разговором. Скрипучие голоса бормотали и бормотали сквозь тяжелую дремоту.

– Живой был. До утра кровью истек.

– Один, что ли?

– До утра кровью истек.

– Один?

– Чего не вытащил? Не вытащил?

– Вот иди и спроси!

Допивая минералку под маминым испуганным взглядом, Южин понял, что скорее поедет крышей, чем сможет разобраться, что же там на самом деле случилось. Если мама верит в несчастный случай, значит, и ему тоже можно поверить. И он поверил. И почти забыл. А потом ХЗБ решили снести. И Южин вспомнил.

⁂

Темнота внизу была плотной, как бывает поздней ночью на юге. Только там она пахнет мокрым песком, йодом и солью. Темнота из восьмиэтажной шахты пахла застоявшейся сыростью, плесенью и смертью.

Тоскливым запахом конца всего – здания, времени, жизни. Южин наклонился над темнотой, опустил в нее лицо, как в тяжелую воду, вдохнул так глубоко, что заломило в легких. Голову повело. От высоты, срывающейся вниз прямо под ногами, сердце начинало стучать быстро и рвано, пропускало удары, нагоняло их двойным сокращением.

Чувствовал ли это Дэн, когда стоял здесь? На этом самом месте, у края? Говорил ли что-то? Был ли один? Или пришел сюда с компанией восторженных пацанов, таких же, как он, повернутых на ХЗБ? А может, с ним был только Раф? Южин плохо помнил фото с ним. Коренастая фигура, жидкая бороденка. Или за Дэном здесь приглядывала назойливая тень? Не того ли кривобокого сторожа, что шастает за ними по коридорам? Может, это он отыскал Дэна поутру? Уж сторож точно знал, где искать летунов, доказавших, что тупые законы ХЗБ важнее жизни. Своей, родительской, младшего брата, которого перестали замечать, потому что это больно, невыносимо больно, когда двое так похожи. Только один из них разбился, шагнув с Края. Сделал выбор, который не отменить. Если бы Южин выбирал, с кем провести последние минуты жизни, это точно был бы не журналюга Раф с его нездоровым интересом к россказням местной пацанвы.

«А кого бы ты выбрал? – вкрадчиво поинтересовался Южин у себя, застывшего перед вонючей темнотой шахты. – Кого бы позвал с собой? Оператора с его подружайкой? Проводника? Они за такое зрелище точно попросят половину сверх того, что уже заработали».

– Слава… – тихонько окликнул его кто-то испуганный.

Южин вздрогнул от неожиданности. Из-под ног сорвалась каменная крошка и посыпалась в провал. Чья-то рука потянула Южина назад, он послушно отошел. Кира продолжала держать его за рукав еще несколько секунд. И смотреть так испуганно, что Южину самому стало страшно.

– Ты чего? – спросила она, отпуская.

Над верхней губой у нее собралась испарина. Южин заставил себя улыбнуться.

– Проникаюсь атмосферой. – Глянул через ее голову на Тараса. – Снял?

Тот растерянно кивнул.

– Ну и отлично. – Южин делано огляделся, будто и правда выискивал фактуру, а внутри не скручивался петлей раскаленный страх, помноженный на внезапную и острую тоску по брату. – Пойдемте на крышу поднимемся, – решил он, – а потом вернемся и подснимем с подводкой.

…На крыше росли деревья. Тоненькие березки пробивали корнями бетон, цеплялись за хилую прослойку земли, нанесенной ветром, и упрямо тянулись вверх. Несчастные и голодные, они покачивали веточками, осыпались жухлой листвой, похожей на ошметки жженой бумаги. Одна, две, три. Семь на крыше восточного сектора, четыре на противоположной стороне.

Изломанная архитектура строения делала крышу похожей на фигурку из тетриса. Еще чуть, и сверху опустится следующая, совпадет каждой своей выемкой с выпуклостями крыши и сплющит всех, кто посмел вылезти наружу. Человечки и березки будут всмятку. Под ХЗБ раскинулся парк, слабо мерцали огни, доносился приглушенный шум машин. Мир продолжал функционировать, отделенный от заброшки плотной темнотой и временем, которое больничка провела, стоя на отшибе жизни.

– Смотри! – позвала Кира, Южин обернулся, но тут же понял, что зовут не его.

Тарас уже присел рядом с ней на высоком бортике крыши. В свете фонаря блеснула плитка, которой тот был выложен. На ней черным намалевали рамку со скошенными углами. Внутри красовалась надпись «Nimostor». Южин подошел ближе. Плитка под пальцами не скользила от слоя грязи, но надпись въелась в нее намертво.

– На-мерт-во, – протянул Южин. – Снимешь?

Тарас потянулся за камерой. Кира достала петличку и повесила на воротник куртки Южина. Тот дождался, пока она закрепит микрофон, откашлялся и посмотрел в небо, оказавшееся удивительно близким к девятому этажу ХЗБ.

– Мы на крыше, – начал он. – Чтобы добраться досюда, нужно долго идти по лестнице. Она крошится под ногами. Каждая ступенька – это шанс оступиться и упасть. Вниз на три этажа. Или животом на арматуру.

Ступени и правда трескались. Бетонная крошка сыпалась в провалы. Перила давно вырвали с мясом и унесли в неизвестном направлении, а ржавая арматура осталась торчать.

– Осторожно, только не напорись, – то и дело бормотал Тарас.

Южин слышал, как раздраженно сопит в ответ Кира.

– Не напорись только… – не унимался Тарас.

Кира накренилась набок и ойкнула, схватилась за щиколотку. Южину показалось, что он шагнул в пустоту – так неожиданно и резко перехватило дыхание от ее вскрика. Даже Костик, упрямо шагающий вверх, остановился. Тарас рванул к Кире, ощупал ее лодыжку.

– Больно? А так? А так?

Она отрицательно качала головой и отпихивала от себя его массивное тело. В том, как они прикасаются друг к другу, было столько простой и человечной телесности, что смотреть на них стало неуютно.

– Да подвернула просто, отстань!.. – не выдержала Кира.

– Это все из-за Битцы твоей дурацкой, – недовольно проворчал Тарас.

– Вы были в Битцевском? – откликнулся Костик.

Кира повернулась на его голос, задрала голову. Лестница становилась у́же – еще один пролет, а дальше – по железной откидной, похожей на стремянку. Южин видел ее на фото. И безопасной она ему не показалась.

– Ездили смотреть на приветик от старины Рафа, – откликнулся Тарас, заметил удивленный взгляд Южина и пояснил: – Это журналист местный. Ну, ты знаешь. У него в статье был геотег на дерево в Битцевском парке, которое сектанты ховринские пометили. Вот мы и поехали искать.

– И как? Нашли?

– А то, – довольно улыбнулся Тарас. – Сняли даже. Будет вставка в начало.

От имени Рафа, прозвучавшего в этих стенах, стало еще тревожнее.