– С каких это пор ты меня своим охранником сделала? –возмутился Матвей.

– По-моему, несколько минут назад мы с тобой обо всемдоговорились. Ты меня охраняешь до тех пор, пока не приедет мой муж, а яоплачиваю ремонт твоей машины по двойному тарифу. Тебя что-то не устраивает?

– Все в порядке, – тут же попытался заверить меняМатвей. – Просто ты меня так представила, будто я здесь на постояннойоснове. Я лишь временно исполняю обязанности.

– Никогда не говори «никогда». Может, тебе понравится, тактебя потом отсюда за уши не оттащишь. Будешь мой дом, как верный пес, по жизниохранять. Вольер теперь свободный.

При словосочетании «верный пес» Матвей дернулся, изменился влице и процедил сквозь зубы:

– Вообще-то я в фирме работаю и занимаю очень даже неплохуюдолжность.

– Тогда почему ты на таких дровах ездишь?

– Послушай, Яна, я не знаю, за что ты меня так ненавидишь…

– А ты догадайся с трех раз.

– А мне и гадать нечего. Я тебя знать не знаю. Деньги получуи видеть больше не хочу. Я таких женщин, как ты, на дух не переношу.

– А какие тебе нравятся? Ну скажи? Дуры?! Тебе нравятсядомашние, тихие, покладистые дуры???

– Ребята, прекратите ругаться, – постаралась сгладитьситуацию Лена. – Ну что вы в самом деле как дети малые…

– Я вот участок осматриваю. Все тихо, нет никого, – тутже переключился на другую тему Матвей.

Мы втроем обошли участок по периметру и не заметили ничегонеобычного.

– Что ж это получается, – принялась рассуждатья, – кто-то специально отключил камеру, забрался на участок, убил Джека иубежал? Ерунда какая. Джек не сделал никому ничего плохого. Участок большой.Может, за кустами кто-то сидит…

Обойдя участок еще несколько раз, мы оставили Матвея наверанде, а сами пошли в дом. В тот момент, когда мы вошли в тир, Лена тихоспросила:

– Что это?

– Тир. Он здесь любил стрелять.

– Боже! Он с Ритой как раз в тире познакомился.

Увидев мертвого Аскольда, Лена вскрикнула и что было силыударила по трупу каблуком.

– Неужели сдох, гад?! Неужели сдох?!

– Такие сами не умирают, – заметила я. – Это я емупомогла. Он посадил меня на психотропные таблетки, как и твою сестру. – Ясмахнула выступившие слезы и поправила упавшие на глаза пряди волос. –Знаешь, я очень хорошо понимаю твою сестру. У меня тоже было дикое желаниевыпустить пулю себе в голову. И это желание так тяжело побороть… Но вместосвоей головы я выпустила эту пулю в голову Аскольда.

Мой взгляд скользил по тиру: по развешанным мишеням,разбросанным гильзам. Мне казалось, что в этом тире я провела большую частьсвоей никчемной жизни.

– Спасибо! Яна, ты не представляешь, что ты для менясделала… – Лена бросилась ко мне на шею и зарыдала. – Знаешь, Рита неможет разговаривать, но я знаю, что она все слышит, видит и понимает. Она тожеговорит тебе СПАСИБО. Я уверена, что пока Аскольд был жив, ей было там оченьплохо.

– Где ТАМ? – пугливо спросила я.

– НАВЕРХУ. Ты что, не знаешь, что те, кто нам дороги, всегдаНАВЕРХУ? Они радуются нашим удачам и победам и закрывают глаза на нашипоражения и промахи. Я всегда чувствую поддержку Риты.

– Я теперь буду знать, – задумчиво произнесла я иподумала о том, что ТАМ, НАВЕРХУ, находится настоящая Яна и она тоже благодаритменя за этот поступок.

– Рита очень мучилась. Я знаю, что сейчас ей легче. Ейреально легче. Она улыбается. Таких выродков не может носить земля. Это слишкомтяжелый груз. Рита так хотела стать счастливой…

Лена всхлипнула и постаралась улыбнуться.

– Что мы с тобой хнычем-то? Радоваться нужно. Давай выпьем,что ли? Помянем…

Я достала из небольшого холодильника, которым обычно пользовалсяАскольд, какую-то нарезку, открыла новую бутылку виски, извлекла из морозильнойкамеры лед и хотела было смешать виски с колой, но Лена категорически былапротив.

– Не мешай. Сегодня такое событие – напиться хочется. Ясмотрю, тир такой цивилизованный: и холодильник, и скатерть-самобранка, ивыпивка. Видимо, Аскольд проводил здесь слишком много времени.

Я не стала посвящать Лену в то, что большую часть времениздесь проводила я и, не чокаясь, выпила свою порцию виски.

– Пусть земля тебе будет пухом, – произнесла я, глядяна труп.

– Каким пухом? – возмутилась Елена. – Наоборот.Пусть ему там будет ой как неспокойно. Пусть его там черти в бока постояннопихают и напоминают ему о том, какой он козел. Пусть он в гробу каждую ночьпереворачивается!

Лена произнесла последнюю фразу и задумалась.

– Яна, я вот пожелала ему в гробу почаще ворочаться. А гдегроб-то? Как его хоронить? У него родные-то есть?

– Понятия не имею. Он меня ни с кем не знакомил.

– И Риту тоже.

– Очень темная личность.

– Ты в милицию будешь заявлять?

– Зачем? – удивилась я. – Если я заявлю в милицию,меня посадят. Я же не смогу доказать, что он сам себе в голову выстрелил.

– Вот и я про то же. Как же его хоронить-то?

– Что-то я об этом не подумала. Не могу же я его здесьоставить, нужно его куда-то деть.

– В мешок – и в лес. – Лена взяла инициативу в своируки. – Пусть числится как без вести пропавший. Слишком много чести ещеего хоронить.

Я налила нам еще по рюмке и почувствовала еще большеенапряжение.

– Лена, я не хочу тебя во все это втягивать. Я сама со всемсправлюсь.

– Так я сама втянусь, – вызвалась Лена. – Меняуговаривать не надо. Я тоже приложила руку к этому убийству. Ведь если бы ятебе не рассказала всю правду об Аскольде, ты бы вряд ли его на тот светотправила. У меня у самой была мечта это сделать. Я даже на Ритиной могилепоклялась отомстить и своими руками эту мразь задушить. Можно сказать, что тыменя опередила. Не брошу же я тебя здесь одну с трупом! Уже на улице темнеет.Ближе к ночи в мешок его положим и в лес потащим. Я, когда на такси к тебеехала, видела, что здесь лес недалеко.

– Яму, что ли, копать будем?

– Яму мы, наверно, только к утру выкопаем. Может, простоподальше в лес оттащим и какими-нибудь ветками завалим?

– Здесь река недалеко есть, – вспомнила я. – Может,его в реку и скинем?