Клифф лучится элегантной клевостью, сарказмом и теплом.

– Кто этот парень? – спрашивает у него Софи, указывая на фотографа, с которым мы говорили вначале.

Клифф смеется:

– А, это Эрик Кролл. Он снимал парочку известных лиц – ну, знаете, Дебби Гарри, Мадонну, вроде них.

– Ха! Хорошо, что Бекси не знала об этом минуту назад… Завтра она бы уже лежала в песчаной дюне со спущенными трусиками.

Софи шутит. Но, вероятно, она права.

* * *

Клифф приводит нас в бар, похожий на переоборудованный старый поезд. Мы проходим мимо телефонных будок, кожаных кресел и темного дерева. Пахнет сигарами – не дымом, а тем ароматом, который ощущаешь, поднося их к носу. Я заказываю напитки. В воздухе плывут неузнаваемые блюзовые песни.

– Вы с Клиффом? – спрашивает бармен. – Выпивка за счет заведения.

Сев за стол, я окунаюсь в историю жизни Клиффа. Мы слушаем о том, какую музыку он играл в семидесятых, как баллотировался на пост мэра, разгуливая всюду с ведром и шваброй и обещая «очистить город». Клифф участвовал в событиях, которыми я просто одержима (и о которых узнала в последние несколько лет): нью-йоркские панки семидесятых, «Фабрика» Энди Уорхола[25]. Он дружил с Джонни Тандерсом, Дэвидом Боуи, Энджи Боуи[26] (которая сейчас живет в Тусоне) и как-то ездил в тур с New York Dolls[27]. Все это звучит словно сюжет художественного фильма.

Клифф предлагает нам припарковать где-нибудь пикап и говорит, что хочет показать нам город и убедиться, что с нами все будет в порядке.

* * *

Следующие несколько дней в Тусоне красочны, заполнены музыкой, рассветами и созерцанием местного стрит-арта. Мы проводим ночи, зависая с художниками, собираясь на «концерты на крыльце». Рассматриваем фотоальбомы Клиффа с изображениями великих из семидесятых. Совершаем длинные философские прогулки с Сэди, его прекрасной собакой. Мы почти забываем о Габриэле.

Почти.

Мы наверху в доме Клиффа. Только что сняли небольшой фильм в его саду (в пустыне) и готовим ужин на его кухне. Клифф уже знает, каковы наши планы, и сам немного покопался в теме, поговорив с горожанами и людьми, которые знают кого-нибудь из бывших членов секты. И наше представление о космической группе начинает меняться.

Клифф говорит нам, что у семей, которые там живут, забрали детей и отдали под опеку других взрослых. Что Габриэль практикует полигамию, но никому другому это не разрешено. Что бывшие члены коммуны выдвинули против Габриэля обвинения в сексуальном насилии. Он использует передачи от пришельцев, внушая привлекательным женщинам оставить партнеров ради него, Габриэля, поскольку эти женщины «уже были с ним в прошлой жизни».

– Как удобно, – замечаю я.

– Еще, по-видимому, он думает, что может лечить женщин с помощью своего пениса, – добавляет Клифф.

– А-а-а, этот старый сморчок! – кричит Софи, едва не выплевывая воду, которую пьет.

– Если бы мне давали пятак каждый раз, когда ты так говоришь… – смеюсь я, не переставая невозмутимо нарезать лук.

Клифф продолжает:

– Это смешно, конечно, но у него, помимо прочего, очевидно, по-настоящему дурной характер. Поэтому меня немного беспокоит ваше решение пойти туда… К тому же его недавно объегорила парочка журналистов, так что как «режиссеров» вас едва ли пустят.

Той ночью я лежу в постели, глядя на бежевый потолок пикапа, слушаю, как мягко дышит спящая Софи, и думаю о предупреждении Клиффа. Клифф – отличный парень, и я вижу, что он хочет помочь – из лучших побуждений, вовсе не пытаясь помешать.

Но хотя Клифф чудесный, он меня не знает. Не знает, на что я способна, что могу выдержать. Я выдержала страшные вещи. Худшее, уверена. Космическая несостоявшаяся поп-звезда навряд ли может испугать меня. Рассмотрев ситуацию со всех сторон, я вижу лишь одну возможность сделать то, что нам нужно: я собираюсь пробраться в группу под прикрытием. Вступлю в их программу для агротуристов и посмотрю, что из этого выйдет.

Едва идея созревает, волна адреналина захлестывает меня. Я съезжаю с катушек, «улетаю». Нет шансов, что я сейчас засну. Я стараюсь не слушать и заглушаю тихий голос внутри, который шепчет об опасности, о рисках, травме. Выключаю ее.

Она не знает, о чем говорит, – если бы мы слушали ее, мы никогда бы ничего не сделали.

* * *

На следующее утро я связываюсь с группой через их сайт, говоря, что Софи и я интересуемся сельским хозяйством и хотим научиться работать на земле. Я собираюсь пройти собеседование по «Скайпу» с дочерью Габриэля, Дхармой, которая изъявила желание познакомиться с нами поближе. Наш разговор должен состояться через два часа. Я готовлюсь – планирую, репетирую, что буду говорить, жду, размышляю о вопросах, которые она мне может задать, о том, какие в беседе могут быть подводные камни. Проигрываю раз за разом воображаемое интервью в голове.

Звук звонка «Скайпа» встряхивает меня, прервав фантазии и размышления, хотя я жду у монитора уже десять минут.

Я всегда пунктуальна.

На экране возникает размазанное изображение Дхармы, обретает четкость. Она широко улыбается губами, лишенными помады, ее длинные черные волосы обрамляют лицо.

– Привет, – говорю я.

Сквозь цифровое окно я заглядываю из своего мира в ее.

Мой монитор замызган, он весь в пыли и грязи. Жирный отпечаток большого пальца размывает изображение и, возможно, искажает то, что видит собеседница. Дхарма задает вопросы с тонкой улыбкой.

Откуда вы?

Почему вы выбрали Тусон?

Почему Урантия?

Я ныряю в знакомую вонь обмана. Прекрасно мне известный набор ненастоящих, искаженных личностей, спасших меня в детстве, позволивших мне выжить, когда я ушла впервые, выходит и встает под ружье. Это так же привычно, как дыхание. Словно на автопилоте, другая «я» ведет беседу.

Но для того ли она здесь, чтобы помочь мне? Пришла ли эта сущность защитить или напасть?

Дхарма обещает, что даст нам ответ через пару дней, и кладет трубку. Мощное горячее ощущение, что проверка пройдена, растет во мне. Оно бьет в голову и заглушает бессмысленную болтовню внутри о том, что все это плохая идея.