Веду Леа в комнату отдыха для персонала, где заранее припас бутылку шампанского и два бокала. Человек дотошный сейчас сказал бы, что хлопать пробкой не надо, иначе газ слишком быстро выветрится. Но мнения дотошных людей меня сейчас волнуют меньше всего. Пробка долетает до самого отдела художественной литературы, пузырящаяся пена льется на ковер. Хорошо, что Эсмеральда снова у нас работает.

— А что бы ты сделал, если бы я сказала «нет»? — спрашивает Леа, взяв в руку бокал.

— Сам бы все выпил, — отвечаю я. — И стеклом закусил бы. Твое здоровье.

— Конечно, еще рано, но — с Новым годом! — восклицает Леа, и мы чокаемся.

— Рано? — пугаюсь я. Неужели Леа согласилась только потому, что я загнал ее в угол? — В смысле я поторопился с предложением? Да, мы знакомы всего два месяца, но…

— Нет! С Новым годом поздравлять рано, он еще не наступил, дурачок! — смеется Леа. — Всего полдвенадцатого. Я же сказала, что захотела выйти за тебя замуж, как только увидела. Слава богу! Я-то думала, ты так странно себя ведешь, потому что хочешь расстаться, просто сказать не решаешься.

— Серьезно?

— Ну, не знаю… Просто все так быстро завертелось, сразу начали жить вместе… Ты весь вечер молчал, вот я и забеспокоилась.

— Извини, просто повторял в уме все, что скажу, чтобы не испортить ответственный момент. Сначала хотел сделать предложение ровно в полночь, даже рассчитал, во сколько мы должны выйти из «Фальстаффа», чтобы наверняка успеть. Но потом не выдержал…

— Рассчитал, сколько времени нужно, чтобы до магазина дойти?

Робко улыбаюсь.

— Да. Даже два расчета сделал — один на случай, если наденешь те черные сексуальные ботфорты на высоченных каблуках, другой — если обувь на плоской подошве.

— Только не говори, что надевал мои сапоги.

— Да, натерпелся я — люди такими глазами смотрели… Наверное, приняли за трансвестита-неудачника. Еще бы, средь бела дня…

— Хватит выдумывать, мои сапоги на твои ноги не налезут. По крайней мере, очень на это надеюсь.

— Да шучу, шучу. Пришлось напрячь воображение. Не знаю, замечала ты или нет, но у тебя очень неравномерная походка.

— В каком смысле?

— Часто замедляешь шаг, останавливаешься, сворачиваешь, — отвечаю я и для наглядности начинаю петлять между стеллажами. — Не торопишься, всегда подмечаешь что-то интересное. А я лечу прямо к цели, как снаряд.

— По-твоему, я черепаха?

— Нет, просто любознательная. Большая разница, между прочим.

— Ну и в какой обуви я, по-твоему, хожу быстрее? В сексуальных ботфортах или на плоской подошве?

— В сексуальных ботфортах на пару минут быстрее получается. В них ты шагаешь с пятки на носок, и это тебе скорости придает. Как у бегунов, когда они от стартовых колодок отталкиваются.

— Тогда хорошо, что выбрала именно ботфорты. А то до сих пор бы шли, и ты бы совсем извелся…

— Обижаешь, детка, — произношу я с интонациями героя вестерна. — Когда в человека стреляли, ему уже ничего не страшно.

— Ты же не из-за этого решился? Ну, знаешь, как люди начинают рассуждать, когда с ними что-то случается? «Черт, сколько я всего упускал! Надо скорее жениться, а то в любой момент еще один парень с пистолетом нагрянет и отстрелит мне все хозяйство!»

— Вот именно, — киваю я. — Надо срочно заделать наследника, пока не поздно. Если не передам по наследству нашу основную семейную гордость — волосатые пальцы, папа мне никогда не простит.

— Придержи коней. — Леа грозит совершенно не волосатым пальчиком. — Как прикажешь играть одержимую местью наемную убийцу на восьмом месяце беременности?

— Ну а что, это сделает твой персонаж более глубоким и интересным. Только из положения лежа стрелять не сможешь. Так нас учили в кадетском лагере.

— Ты был в кадетском лагере?

— Кто-то же должен защищать страну, когда в нее вторгнется армия злобных захватчиков с мишенями во всю грудь. Кто-то, но не я. Один-единственный раз попал по мишени, и то не по своей, а по мишени Уэйнрайта. Он через два человека от меня стоял. Жутко разозлился, бедняга. Я ему отличные показатели испортил. Вот за такие таланты мне и дали особо ответственное задание — чистить картошку и бросать в кипяток.

Леа смеется и отпивает глоток шампанского.

— Что я натворила? И за этого человека я выхожу замуж…

— Да, теперь я твой жених. А ты моя невеста. Привыкай, — пафосно и громогласно объявляю невидимым гостям. — А теперь позвольте представить мою невесту, очаровательную, несравненную леди Леа Дэшвуд…

— Только очаровательную и несравненную? — демонстративно надувает губки Леа. — А про сексуальную забыл?

— Это и без слов видно. И вообще, нехорошо называть свою невесту сексуальной, когда представляешь ее королю Швеции на торжественном ужине в честь вручения Нобелевской премии.

— И кто же из нас получил Нобелевскую премию?

— Ты, конечно. За сексуальность. Поэтому говорить об этом ни к чему. А то получится перебор, согласись. «Позвольте представить Леа Дэшвуд, обладательницу Нобелевской премии за сексуальность. Не правда ли, она потрясающе сексуальна?» Получится, будто лишний раз напрашиваешься на похвалы.

Леа ставит бокал на стол.

— Иди ко мне.

Шагаю так, будто на мне ее ботфорты. Леа притягивает меня к себе, и мы целуемся.

— Как же я тебя люблю, — произносит она. — Несмотря на то что ты все время валяешь дурака.

— Я тоже тебя люблю, — отвечаю я. — Хоть ты и самый неуверенный в себе нобелевский лауреат за всю историю.

Вдруг снаружи начинают сигналить машины, и раздаются радостные крики.

— С Новым годом! — поздравляет Леа. — Кажется, твои расчеты себя оправдали.

— И тебя с Новым годом! — отвечаю я. — Ну, чем займемся? Допьем шампанское и вернемся в «Фальстафф»?

Леа задумывается.

— Нет. Пусть гуляют без нас. А мы будем праздновать только вдвоем. Теперь, когда ты наконец поступил как джентльмен, давай пойдем домой и будем учиться исполнять обязанности мужа и жены.

— Чему тут учиться? Ты будешь говорить: «Извини, дорогой, мне завтра рано вставать на репетицию», а я — забывать вынести мусор.

— Смотри дошутишься, и у меня правда желание отпадет…

— Все-все, молчу.

Допиваем шампанское и выходим на залитую праздничными огнями улицу, вокруг царит веселье и шумное ликование. Хотя как можно идти, когда паришь, не касаясь земли?..

Новый год отмечают именно первого января из-за папской буллы, подписанной Григорием XIII 24 февраля 1528 года. Он заменил юлианский календарь на григорианский, солнечный, которым мы, собственно, и пользуемся по сей день. Учитывая, что природе совершенно безразлично, какое у нас на данный момент летосчисление, невольно задумаешься: почему, собственно, с Нового года у тебя все в жизни должно меняться? Думаю, старику Григорию этот вопрос тоже приходил в голову.