— Потихоньку. По-видимому, это был несчастный случай. Так, значит, Хрольвюр оставил завещание?

— Совершенно верно. Совершенно верно. — Торстейн потрогал конверт, похоже, он давно ждал этого мгновения, но не хотел сразу раскрывать все карты. — Ешьте блины, прошу вас. — Он положил себе один, посыпал чуть-чуть сахаром, свернул и целиком отправил в рот. — Человек в моем возрасте не может позволить себе есть такое каждый день. Приходится следить за своим питанием, — сказал он с полным ртом.

Ари попробовал направить разговор в нужное русло. У него возникло ощущение, что старик страдает от одиночества и сейчас начнет болтать о пустяках.

— И как давно? — спросил он. — Как давно Хрольвюр составил завещание?

— Мм, нет, не очень. Года два назад. Я случайно встретил его, и он упомянул, что хотел бы разобраться со своими делами. Сказал, что он уже чертовски стар, время пришло.

Торстейн устало улыбнулся.

— Ах да, пока не забыл… Может, добавить чего-нибудь покрепче в кофеек, мой друг? — Он обернулся к книжному шкафу позади письменного стола — книги по большей части были юридическими, несколько полок занимали тома постановлений Верховного суда. Торстейн снял с полки том решений 1962 года и вынул маленькую бутылочку виски, которая пряталась позади.

Ари сдержал улыбку.

— Нет, благодарю — я за рулем.

И на службе.

— Вольному воля. — Адвокат отлил чуточку в кофе и посмотрел на Ари. — Так я продолжаю… Он попросил меня подготовить завещание — я все еще веду кое-какие дела тут, в городе, после того как закрыл свое бюро в Акюрейри. Надо поддерживать себя работой на отдыхе.

— Никто никогда не слышал об этом завещании. Оно, похоже, тщательно скрывалось, — произнес Ари с полувопросительной интонацией.

— Да, Хрольвюр просил меня держать это в тайне. Он не хотел никому говорить — и в особенности тем, кому он что-то собирался оставить. Поэтому никто ничего и не знал, кроме нас четверых.

— Четверых?

— Да, нас с Хрольвюром, моей жены и Гудрун, медсестры из больницы. Сньолойг и Гудрун были свидетелями. Я полностью доверяю им обеим, можешь мне поверить. Гудрун бывает у нас в доме уже много лет. Я совершенно уверен в том, что никто не знал о завещании, кроме нас с Хрольвюром и двух свидетелей.

Посмотрим…

Если Ари и усвоил что-то за время, проведенное в Сиглуфьордюре, так в первую очередь то, что любая тайная информация в этом маленьком городе распространяется с бешеной скоростью.

— Хрольвюр был богатым человеком? Кто его наследники? — Терпение Ари истощилось.

— Богатым? Ну а кого вообще можно считать богатым? — Торстейн вопросительно посмотрел на Ари, словно и в самом деле хотел получить ответ. Ари молчал, поэтому Торстейн продолжил: — Он был довольно обеспечен, но, насколько я мог судить, умел и покутить. Путешествовал и жил полной жизнью. Если бы он продолжал писать и проводил меньше времени, развлекаясь, то он, несомненно, умер бы богатым человеком, что вызывает вопрос: «Какой образ жизни более разумный?» — Торстейн засмеялся. — Ну ладно, хватит болтовни, — сказал он, и Ари почувствовал облегчение. — Вернемся к нашей теме.

Он открыл папку и вынул листок с рукописным текстом.

— Это то, что касается нескольких друзей и родственников.

Ари вынул записную книжку и приготовился зафиксировать главные пункты.

— Итак, посмотрим. У него было несколько банковских и сберегательных счетов, по несколько миллионов на каждом. Все деньги идут внучатому племяннику из Рейкьявика, единственному из его родственников, с которым он хоть как-то контактировал. У того есть жена и дети, и я полагаю, они испытывают финансовые трудности. Хрольвюр рассчитывал, что это им поможет.

— У него своих детей, кажется, не было или были?

— Нет, детей не было.

— Вы в этом уверены?

— Да. Ну, мне хотелось бы быть в этом уверенным. А что, есть основания для сомнений? — Он бросил на Ари ястребиный взгляд, словно снова выступал в роли защитника перед судьей в большом процессе, как бывало в молодости.

— Нет-нет, — смутился Ари, — нет никаких сомнений.

Адвокат нахмурил брови и продолжил:

— Теперь авторские права на его книги. Все вместе. Его мелкие вещи больше не в ходу, и стихи тоже.

— Так кто же получит авторские права?

— Старик Пальми. Ну, старик он или не старик… он же моложе меня, этот Пальми. Ты его знаешь?

— Да, знаю. А вам известно, почему Хрольвюр выбрал именно его?

— Никакого представления — это не входит в мои обязанности.

— Эти авторские права имеют какую-то ценность?

— Сложно сказать. Теперь, когда Хрольвюра не стало, интерес, конечно, ненадолго всколыхнется и будут какие-то продажи. Но его время ушло, с трудом могу вообразить, что на этих правах можно будет много заработать, по крайней мере, ничего значительного, ну, время от времени какие-то небольшие суммы. В былые времена все было иначе, тогда он был востребован по всему миру.

Ари вздохнул. Не похоже, что это дало Пальми какой-либо веский мотив для того, чтобы столкнуть старика с лестницы.

— А еще что-нибудь у него было? — спросил Ари.

— Да, вино. У Хрольвюра был самый шикарный винный погребок во всем городе и вообще в этих краях.

Ари ждал. Адвокат сделал долгую паузу, словно опять оказался в зале заседания суда.

— Вино получит Ульвюр… — Торстейн снова замолчал, и казалось, ему очень хотелось добавить: «Повезло старому пройдохе», — но он сдержался. — Эти бутылки, несомненно, стоят миллионы, но я сомневаюсь, что Ульвюр станет их продавать. С таким погребком трудно было бы расстаться.

— А дом? Ему ведь принадлежал и дом?

— Да, конечно. Дом без закладной.

— Он тоже отойдет родственникам?

— Нет, как раз нет. Это было для меня неожиданностью, прямо скажу: я долго не мог прийти в себя.

Сердце екнуло, когда Торстейн назвал имя наследника. Ари переспросил.

— Ее зовут Угла, — повторил Торстейн. — Совсем юная особа.

Ари ошеломленно молчал.

— Совершенно невероятно, прямо скажем, — сказал адвокат. — Она получит дом, всю обстановку и автомобиль, старый «мерседес-бенц». Автомобиль, правда, не представляет особой ценности, но дом превосходный.

Дальнейший разговор для Ари проходил как в тумане. Он не мог думать ни о чем другом, кроме Углы. Она знала об этом? Неужели она намеренно вовлекала его в любовную авантюру и давала ему ложную информацию? И вообще, получалось, что в городе был единственный человек, заинтересованный в смерти Хрольвюра, — именно она.

Ари знал, что ему нужно снова встретиться с ней, несмотря ни на что. Но как он будет вести переговоры в ситуации, которая быстро превращалась в этическую дилемму? Само собой разумеется, что расследование должно иметь приоритет. Он не мог жертвовать своей работой ради мимолетного увлечения. Или это было что-то большее?