— Слово твоей любящей сестры. Оно для меня даже важнее. — девушка положила ладонь себе на грудь в район сердца.

— А также пообещай, что не будешь меня отговаривать.

— Ох, как же мне не нравится, когда мужчины просят меня о таком… — она театрально закачала головой.

— Но ты же веришь мне? — на губах Райнхарда появилась хитрая улыбка. Рядом с сестрой он был заметно раскрепощен в эмоциях.

— Я люблю тебя, дурачок. Для женщины это важнее любой веры. — со вздохом ответила дьяволица.

— Не время для женской философии, Октавия. Да или нет? — надавил мужчина.

Девушка снова глубоко вздохнула. Её аккуратные бровки стянулись к переносице, а глаза неуверенно начали метаться из стороны в сторону. Она слегка заёрзала на стуле, поменяла позу, нахмурила лоб. Но, в конце концов, посмотрела на брата и тяжко нерешительно кивнула.

— Ты же знаешь, если это для тебя по-настоящему важно, я сделаю всё, что нужно, даже самую большую глупость в твоей и моей жизни. — поджав губы, она опять покачала головой. — Но в процессе, возможно, я знатно поиграю на твоих нервах.

Райнхард изогнул одну бровь вверх, требовательно смотря на сестру, будто всё еще ожидая ответа.

— Но да, я не буду тебя отговаривать и никому не расскажу. Слово дьявола. — она выпрямилась, откинулась на спинку стула и серьезно скрестила руки на груди. — Ну так, что ты там задумал? Устроим переворот в раю? Заморозим ад? Воскресим и еще разочек убьём Кеннеди?

— Лучше! — загоревшись, ответил Райнхард, почти подскочил со своего места и широким бравадным шагом дошел до окна.

— Я заинтригована! — Октавия почти хлопнула ладошками по своим коленям, опуская руки.

Выглядывая на улицу, с прищуром смотря теперь в сторону особняка семьи Мерриман, который виднелся вдалеке, дьявол сдержал паузу и строгим четким голосом, наконец, ответил:

— Мы лишим силы наследника Сифа.

…

…

…

— Что, прости?

Глава 19. Тебе это может не понравиться

— Так, давай еще разочек. — напряженно произнесла Октавия, расхаживая теперь взад-вперед по комнате. — Она очень опечалена тем, что её смертная бабуленька скончалась, а она сама не смогла ей ничем помочь, хоть и пыталась.

— Так. — Райнхард сидел снова на краю кровати.

— А также она поняла, что душу её умершей бабуленьки не ждет никакая загробная жизнь, перерождение, рай или во что там еще верят человечки. Она просто станет топливом для силы кристалла.

— Так.

— Это, конечно, правда грустный факт их смертного существования, нооо… — дьяволица резко остановилась, упирая руки в боки. — С этим надо, чёрт возьми, смириться и жить. Ничего тут не поделаешь, устройство мира не изменишь. Да, грустно и немножечко несправедливо, но зато ей дали огромную силу взамен!

— Технически эта сила всё-таки работает на душах мертвых людей, которые верили во что-то большее.

— Мир — дерьмо, кто этому удивлен? — Октавия резво пожала плечами. — Поднимите руку, кто этого не знал? Кто-нибудь? Что? Совсем никого?

— Октавия, ты не понимаешь. — Райнхард растерянно пытался найти слова, чтобы оправдать Еву. — Она просто… просто другая. Добрая, слишком добрая для этого гнилого мира.

— Но она хозяйка кристалла, милый. Нужно стать более черствой, а не бросать всё. Нет понятия «слишком добрая». Все существа в этом мире меняются, если того требуют обстоятельства. — тон дьяволицы был на редкость серьезным.

У Райнхарда закончились аргументы. Да их и не было. Он прекрасно понимал, что сестра права. Для них — дьяволов, живущих по постоянным правилам «нужно становится сильнее», «кто слаб, тем можно пользоваться», было абсолютно неестественно отказываться от силы и ответственности, которую на тебя возлагают. Мужчина тяжело вздохнул, опустил глаза и, помолчав с пару секунд, неуверенно негромко произнес:

— Знаешь, наверное, иногда она напоминает мне маму.

Эти слова пошатнули Октавию, будто ударяя в самое сердце. Она моментально шагнула к брату, опустилась перед ним на колени и положила свои ладони поверх его рук. Пытаясь поймать напряженный взгляд мужчины, дьяволица тепло улыбнулась ему и мягко произнесла:

— Но даже мама жила по законам нашего мира, а не отказывалась от него.

— И где она теперь? — сухо и прямо спросил Райнхард, поднимая стеклянный взгляд на сестру.

Та вздрогнула, и сразу же поникла. Спрятала глаза в пол, перестала улыбаться. На какое-то время воцарилась тишина. Но в итоге Октавия поднялась на ноги и снова зашагала по комнате.

— Ладно. — печально согласилась она. — Но твой план слишком опасен, в том числе и для тебя. Ты ведь наследник Каина, будущий правитель ада. Просто представь, что будет с отцом, если всё пойдет не по плану. А ты не можешь давать никакой гарантии, что всё случится в итоге так, как ты задумал.

— Ты обещала не отговаривать меня.

— Да, но… — она растерянно взмахнула руками. — Но это было до того, как ты попросил меня подвергнуть опасности саму твою дьявольскую сущность. Тебя могут лишить всего. Совсем всего! Ты опозоришь себя, отца, всю семью! Это просто вопиющее нарушение закона мироздания. А любой дьявол должен следовать в первую очередь этому закону, а уже после своему слову.

— Но ты дала мне не просто «слово дьявола», а слово любящей сестры. — Райнхард хитро усмехнулся.

— Ты подлец и глупец! — моментально отреагировала взвинченная Октавия.

Сразу после она опустилась, наконец, обратно на стул, почти потухая. Услышанная новость повергла даже её на всё готовую сущность в полнейшую растерянность. И дьяволица совсем не знала, как ей отговорить брата от такой глупости.

— Райни, милый, это слишком опасно для тебя. Эта смертная девочка не стоит такого.

— То-то и оно, Октавия. — дьявол поднялся и подошел ближе к сестре, останавливаясь у окна. — То-то и оно, что она стоит этого риска.

Чертовка подняла взгляд и долго и внимательно наблюдала за братом, стоящим рядом. Он улыбался, смотря снова куда-то вдаль. Кажется, этот расчетливый, вечно следующий букве закону и мнящий себя бездушным дьявол был сейчас абсолютно уверен в предложенной им авантюре. Совершенно глупой, противозаконной, построенной на одних только чувствах и эмоциях авантюре, которая полностью ему противоречила. Фиалковые глаза Октавии резко расширились, она быстро поднялась со стула, приложила ладонь к широко раскрытым губам и попятилась назад.

— Нееет, нет, нет, нет! — повторяла она, отходя от брата.

В её голосе не было страха, однако он был пропитан возмущением, истинно женским возмущением, которому не было предела.

— Что с тобой? — Райнхард обернулся и посмотрел на сестру, приподняв одну бровь вверх.

— Да ты же… ты! — она не могла найти слов и задыхалась от возмущения. — Ты строишь из себя праведника, желающего помочь бедной девочке, которой не дали права выбора, но на самом деле ты просто