— Пожалуйста, дайте мне продолжить! Я виновна, я убила человека. Но сделала это не из корысти. Называйте, как хотите: месть, возмездие, воздаяние… Кто я, чтобы быть судьей и палачом? Никто. Возможно там, где меня когда-то знали, и, надеюсь, уважали, сейчас лишь презирают, и ненавидят. Скорее всего, ненавидят. Но я сделала это сознательно, прекрасно зная, что буду расплачиваться за свое преступление всю оставшуюся жизнь. И не ссылка меня пугала, а собственная совесть.

— Ты необычная женщина, — мягко произнес Дамирон, нежно отводя волосы с моего лица. — Нам пора.

Гул шагов эхом разносился по коридору. Мы спустились немного ниже, встретив по дороге двоих человек. Было видно, что они изо всех сил старались не проявлять заинтересованности. Наверное, этот уровень был закрыт для посетителей вроде меня. Генерал воспользовался своим ключем-картой и дверь открылась. Я вошла, уже не замечая, испытывающего взгляда Дамирона. Для меня был важен лишь человек, устроившийся по-турецки на кровати и увлеченно читающий какой-то трактат. Когда мы вошли, он поднял глаза и рассеянно прищурился, пытаясь рассмотреть гостей.

— Здравствуйте, профессор! — я кинулась к нему и тут же была принята в его хрупкие, но такие родные объятия.

— Я так переживал, что больше никогда тебя не увижу! — Толкен подслеповато прищурился, и обратился к генералу, — спасибо, Дамирон!

Четыре месяца назад

Спустя некоторое время я встала. Не могла больше оставаться там, где это произошло. Тело неприятно ломило, между ног зарождалась саднящая боль, низ живота неприятно тянуло. Я дошла до умывальника и замерла, облокотившись на него.

Не со мной! Это все происходит не со мной! Это не я, а кто-то другой. А я умерла еще там, на Дельте-2 вместе с теми, кого любила.

Я стянула с плеч превратившуюся в лохмотья рубашку, и, оставшись в одном застиранном бюстгальтере, свернула ее и намочила. Равнодушно отметила, что к старым синяками добавились новые. Вытерла лицо, руки… Мне не хотелось прикасаться к себе, было противно. Столько грязи, в которой меня изваляли, я никогда от этого не отмоюсь. Хотелось в душ, но мысль о том, что на меня будут смотреть чужие глаза, похотливо или с презрением, вызывала содрогание.

А если я… забеременею от Виларда? Что мне делать? Боже, только не это!

Дойдя до койки, сдернула с нее жесткое покрывало, и, укутавшись в него, пустила воду, села между раковиной и койкой на полу.

Здесь безопасно. Здесь он не сможет до меня добраться. Я не позволю…

Хриплый смех сотряс мое тело. Я закрыла глаза и представила, что я дома. На Земле.

Дождь барабанит по крыше… Мне тепло и уютно. Рядом с семьей.

Здесь мне хорошо, здесь меня не обидят.

* * *

Прищурившись человек, внимательно наблюдал за объектом. Его худощавое, с неприятными чертами лицо было нахмурено. Он видел, что она на грани. Нужно лишь немного подтолкнуть и она расколется. Это была отличная мысль — пустить к ней старшего Виларда. Их «разговор» полностью ее деморализовал. Возможно, если разрешить им еще пару свиданий, она будет готова на все, только чтобы этот тип больше ее не трахал. Генералу доводилось встречаться с Адрианом Вилардом до того, но он никогда не наблюдал в нем столько болезненной одержимости. Возможно, если бы они знали раньше о страсти старшего брата к невесте младшего, можно было бы это обыграть в свою пользу. Такие союзники были организации нужны. Богатый, влиятельный, имеющий связи в правительстве и министерствах. Он казался холоден, бесстрастен и неуязвим. Ни близких друзей, ни любовниц, которые могли бы на него влиять. Но он дал слабину, открылся. Им стала известна его тайна. И, теперь у них есть для него подходящая наживка.

* * *

Вилард пришел на следующую ночь. Я услышала, как снова открылась дверь и невольно прильнула спиной к стене, забившись еще глубже, изо всех сил обхватив руками колени. Мне захотелось стать незаметной, невидимой, чтобы больше никогда не ощущать на своем теле силу чужих рук. Закрыв глаза и затаив дыхание я стала ждать, готовая в любой момент вскочить и… Бежать? Куда? Драться? Глупо!

Он сильнее… сильнее.

Когда я открыла глаза, он стоял у двери, словно не решаясь войти. Стоял, глядя на меня, и в его глазах бушевало море чувств и эмоций. Каких? Что он испытывал в тот момент, глядя на изнасилованную им женщину? Удовлетворение? Досаду? Считал ли он себя отомщенным? И если нет, сколько мне еще предстоит выдержать от него?

Внезапно он опустился вниз и сел прямо на холодный пол, согнув одну ногу в колене, вторую вытянув вперед. Он не произнес ни слова, смотрел, словно сквозь меня, однако, под этим взглядом я холодела. Он выглядел так, как будто здесь в камере его пустая оболочка, без разума и души. Он был слишком близко, чтобы я могла чувствовать себя в безопасности, и все же, какой-то частью здравого рассудка я понимала — он не нападет. По-крайней мере, сегодня, сейчас. И все же, я боялась.

Мы просидели так несколько часов, всю ночь до рассвета. Вилард не двигался, казалось, он даже не дышал. И его пустой взгляд был направлен только на меня. В какой-то момент мне стало просто невыносимо, и я снова закрыла глаза. Словно отрезая себя от всего, чего не хотела видеть. Впереди меня что-то зашуршало, я вздрогнула. Вилард встал и отвернулся к двери, изо всех сил ударив по ней кулаком. До того, как подоспевший охранник выпустил моего мучителя, он, не поворачивая головы, произнес:

— Я должентебя ненавидеть.

Это прозвучало так странно. В голосе было столько злости и отчаяния! Я лишь тихо вздохнула и отвернулась, надеясь, что этот визит был последним.

Они ворвались в мою камеру ранним утром, вырывая из вязкого липкого кошмара. Увидев форму безопасников, я знала, что сопротивляться бесполезно, и все же, отбивалась, понимая, скорее всего, меня ведут на смерть. В пылу битвы я потеряла свое одеяло, оставишь практически голой, мне рассекли бровь и снова разбили губу.

Несколько уровней, лифт, куда меня буквально заволокли, перед тем ударив в живот. К горлу подкатила тошнота, и я сглотнула кислую тягучую слюну. Когда один из безопасников меня особенно сильно дернул, я не сдержалась, и меня вырвало прямо на него. Я услышала презрительно-брезгливый вопль, и ожидала новой порции ударов, когда второй остановил своего напарника резким окриком. Последние метры до уже знакомой, холодной и сырой комнаты меня буквально тащили за волосы, бросили на твердый стул с высокой спинкой и завели руки назад, скрепив их пластиковыми наручниками.

Генерал Росс предстал передо мной в своей излюбленной позе хозяина положения: руки за спиной, покачивание на каблуках вперед назад.

— Скажи мне, Шания, — заговорил он, — что в тебе находят мужчины? Ты не красавица, а теперь и вовсе имеешь жалкий вид.

И, обернувшись к двум типам, застывшим в ожидании приказа, небрежно бросил: