– Я храню записки дядюшки Вервэна, – все с тем жезадумчивым видом ответила Меррик, опустила острое орудие на остальные свертки.

Настала очередь четвертого предмета, который она небрежноразвернула: маленького приземистого идола такой же тонкой работы, как ипредыдущие раритеты. Ее рука снова потянулась к круглой, украшенной колибри,рукояти остроги.

– Они использовали это, чтобы пускать кровь, когдаколдовали. Дядюшка Вервэн сказал, что я найду предмет для пускания крови, аМэтью потом пояснил, что это он и есть.

– В этом чемодане еще много других предметов, да? –спросил я. – А эти, безусловно, самые важные из них. – Я огляделся посторонам. – Что еще здесь спрятано?

Она пожала плечами. Только сейчас я заметил, как на чердакедушно и как Меррик жарко под этим низким потолком.

– Пойдемте. Давайте все сложим обратно в чемодан и спустимсяв кухню, – попросила она. – Велите своим людям не открывать ящики, апросто перевезти их туда, где они будут спокойно храниться. Я заварю хорошийкофе. У меня он отлично получается – лучше, чем у Холодной Сандры или БольшойНанэнн. Мистер Тальбот, вы вот-вот упадете в обморок от жары, а вы, мистерЛайтнер, чересчур взволнованы. В этот дом никто никогда не вломится, а ваш домохраняется круглые сутки.

Она тщательно завернула лезвие топора, идола и острогу,потом закрыла чемодан и защелкнула два проржавевших замка. Только тогда яобратил внимание на потертую картонную бирку с названием одного из аэропортов вМексике и на несколько наклеек, указывавших, что после этого аэропорта чемоданпреодолел еще много миль.

Я повременил с расспросами, пока мы не оказались на кухне,где было немного прохладнее. Девочка была абсолютно права, говоря, что явот-вот потеряю сознание из-за жары. Я чувствовал себя разбитым.

Меррик опустила чемодан на пол, сняла с себя белые колготкии туфли, включила ржавый вентилятор над холодильником, который ленивозавибрировал, и принялась готовить кофе.

Эрон начал искать сахар и в старом «ящике со льдом», как онаназывала морозилку, обнаружил кувшин еще свежих сливок. Однако Меррик от нихотказалась и подогрела, не доводя до кипения, молоко.

– Вот как нужно готовить кофе, – сказала она, обращаяськ нам.

Наконец мы расселись за круглым дубовым столом с выкрашеннойв белый цвет чистой столешницей.

Кофе с молоком был крепок и вкусен. Пять лет, проведенныесреди восставших из мертвых, не убили во мне воспоминания. И ничто никогда егоне убьет. По примеру Меррик, я щедро насыпал в чашку сахар и пил большими глотками,искренне веря, что кофе восстанавливает силы, а осушив чашку до дна, яоткинулся на спинку скрипучего деревянного стула.

Кухня содержалась в образцовом порядке, хотя и по старинке.Даже холодильник здесь был древний, с гудящим мотором наверху, прямо подскрежещущим вентилятором. Сквозь стеклянные дверцы полок над плитой я разгляделвсю утварь, которой регулярно пользовались. Линолеум на полу был старым, нотоже абсолютно чистым.

Тут вдруг я вспомнил о чемодане, вскочил, огляделся и увиделего на пустом стуле рядом с Меррик.

Обернувшись к девочке, я увидел в ее глазах слезы.

– Что случилось, дорогая? – спросил я. – Расскажи,и я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы помочь тебе.

– Я горюю по дому и по всему, что произошло, мистерТальбот, – ответила она. – В этом доме умер Мэтью.

Это был ответ на довольно важный вопрос, причем такой,который я не осмеливался произнести вслух. Не могу сказать, что испыталоблегчение, услышав его, хотя, с другой стороны, меня очень волновало, кто ещемог претендовать на сокровища, которые Меррик считала своей собственностью.

– Не беспокойтесь насчет Холодной Сандры, – произнеслаМеррик, глядя прямо на меня. – Если бы она собиралась вернуться за этимивещами, то сделала бы это давным-давно. Ей всегда не хватало денег. Мэтьюпо-настоящему любил Холодную Сандру, а ее в первую очередь привлекало то, что унего было полно денег.

– Как он умер, дорогая? – спросил я.

– От лихорадки, которую подхватил в джунглях. А ведь онзаставил всех нас сделать перед поездкой прививки. Терпеть не могу уколы. Мысделали прививки от всех болезней, какие только можно представить. И все же онвернулся из путешествия больным. Чуть позже, когда Холодная Сандра металась,голосила и швыряла вещи, она проговорилась, что индейцы в джунглях наслали нанего порчу, что ему ни за что не следовало подниматься в ту пещеру заводопадом. Но Большая Нанэнн сказала, что лихорадка очень сильная. Он умер там,в задней комнате.

Она указала на вестибюль, отделявший нас от той комнаты, в котороймы с Эроном провели беспокойную ночь.

– После его смерти и отъезда Холодной Сандры я вынеслаоттуда мебель. Теперь она стоит в спальне, рядом с комнатой Большой Нанэнн. Ятам сплю с той поры.

– Могу понять почему, – произнес Эрон. – Должнобыть, для тебя было ужасно потерять сразу обоих.

– Мэтью ко всем нам хорошо относился, – продолжаладевочка, – жаль, он не был моим отцом, как бы теперь мне это помогло.Сначала он лежал в больнице, потом дома, под конец врачи перестали приходить,потому что он все время пил и кричал на них, а потом настал день, когда онперестал дышать.

– А к тому времени Холодная Сандра уже уехала? – мягкоспросил Эрон и положил ладонь на стол, рядом с рукой Меррик.

– Она все дни проводила в баре на углу, а когда еевышвырнули оттуда, отправилась в бар на главной улице. Той ночью, когда емустало совсем плохо, я пробежала два квартала, а оттуда на главную улицу, чтобыпозвать ее. Мне пришлось колотить в дверь черного хода. Но она была слишкомпьяна, чтобы идти. Холодная Сандра сидела в баре с белым красавчиком. Сразубыло видно, что он влюблен в нее, просто восхищен. А она была такой пьяной, чтоне могла даже подняться со стула. И тогда меня осенило. Она не хотела видеть,как умирает Мэтью. Она боялась оказаться возле него, когда это случится. Она небыла бессердечной. Просто искренне боялась. Я побежала обратно домой. БольшаяНанэнн умыла ему лицо и дала выпить виски: он пил все время только виски,ничего другого не принимал. И все задыхался, задыхался... А мы сидели рядом всюночь. А на рассвете дыхание у него вдруг стало очень ровным, таким ровным, кактиканье часов, грудь вздымалась вверх-вниз, вверх-вниз. Я очень обрадовалась,что он перестал хрипеть, но Большая Нанэнн покачала головой: мол, ничегохорошего. Потом дыхание стало совсем тихим, неслышным. Грудь пересталаколыхаться. Большая Нанэнн сказала, что Мэтью умер.

Меррик замолкла, допила кофе, встала, небрежно отодвинувстул, сняла с плиты кофейник и разлила всем троим остатки густого напитка.