– Уверена? – я иду к крыльцу и кричу ей, как последний мудак: – Потому что, кажется, ты сейчас разрыдаешься.

Она поднимает руки с тихим рычанием и делает два шага, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Теперь мы стоим лицом к лицу. Наши губы опасно близко, и у обоих они скривлены.

– Отлично, – выдавливает она сквозь стиснутые зубы. – Называй меня лгуньей, потому что я и вправду чувствую себя виноватой, но лишь за то, что на чертову долю секунды, потраченную совершенно впустую, подумала, что, может, я задела твои чувства, не спросив сначала тебя. И это было просто глупо, потому что ты сам сказал мне, что я здесь не для того, чтобы быть твоим другом.

– Ты забыла, что я сказал: не доверяй тем, кто хочет стать тебе другом?

– Ну, в этом случае мне повезло – Валин это неинтересно. Я вообще-то заставляю ее все это делать, потому что иногда это помогает достучаться до людей. Она одинока у себя в голове, как это было со мной все эти годы. Давай, осуди меня за то, что я не хочу, чтобы другие люди проходили через то, что я прошла.

– Маленькая мисс Почини, да?

– Я не хочу никого «чинить», и это не из серии «мы сделаем одинаковые татушки с цветами и будем расчесывать друг другу волосы». Я всего лишь хочу предложить свою компанию кому-то, кому она на самом деле нужна, пусть даже она говорит, что это не так.

Может, она нужна мне самому.

Стоп, нет.

Нет. Нет…

Я возвращаю нас к нужной мне теме.

– А Мика? Он-то тут при чем?

– Я несколько лет ходила с ним в одну школу, Ройс. Я хорошо его знаю.

– Хорошо, – повторяю я. – Насколько хорошо, маленькая Бишоп? – Придвигаюсь ближе, пока мой ботинок не упирается в ступеньку. – Ты знаешь, какую пиццу он предпочитает, или, может, знаешь, с каким лицом он кончает?

Я жду, что она закричит, начнет все отрицать или сбежит, чтобы расплакаться, но она не делает ничего из этого.

Вместо этого она бросает мне ответные обвинения.

– Не веди себя так, будто не спросил все это у него, когда нанял его. И нет, – бросает она, – он мне этого не говорил. Я знала, что за мной следят, и способна сложить два плюс два.

За ней следят?

– Что значит, за тобой следят?

Она вздыхает.

– Ну какой теперь смысл это отрицать?

Я не отрицаю эту хрень. Я за ней следил, но всего лишь один чертов день, чтобы удостовериться, что с ней не случится никакого дерьма из-за меня.

Может, все-таки ее брат нанял кого-нибудь присматривать за ней?

С другого конца двора доносится гудок автомобиля, и мы оба оглядываемся. Из машины выходит Мика – в одних только шортах для купания.

Вот же подтянутый засранец.

Он улыбается и поднимает руку, как бы говоря ей, что они отъедут в пять. Потом кивает мне и исчезает за домом парней.

Мы с Бриэль снова переводим взгляды друг на друга.

– Ты лучше иди, маленькая Бишоп, – я отступаю на несколько шагов назад, пытаясь перебороть досаду, ползущую по моей коже. – Тебя там ждут.

И в мгновение ока ее черты разглаживаются, она спускается с крыльца.

– Так вот оно что, – шепчет она.

Еще шаг вниз.

Она окидывает меня понимающим взглядом. У меня напрягаются мышцы.

– Дома никого нет, так? – тихо спрашивает она, прислоняясь плечом к старому почтовому ящику. – Твои братья, девушки… – Она умолкает и слегка наклоняет голову. – Они сегодня на выезде?

Я фыркаю, качая головой, и разворачиваюсь, чтобы уйти. Что-то сжимает меня ребра.

Раздражение.

Вот это что.

Она меня чертовски раздражает, переходит черту и…

– Ройс, – зовет она. С какой-то чересчур, мать ее, нежностью в голосе.

Словно понимает.

Словно понимает меня.

Я останавливаюсь, говоря себе не оглядываться, но все равно оглядываюсь.

И вижу легкую улыбку.

– Я хотела попросить тебя показать мне округу, но решила, что ты поднимешь меня на смех или, ну, знаешь… – она пожимает плечами. – Скажешь отвалить.

Проклятие, я стискиваю зубы, чтобы уголки моих губ не изогнулись.

– Может, это звучит жалко, но это правда, – признает она.

– Я уже говорил тебе: не позволяй страху тебя останавливать. Никогда. – Перевожу взгляд с ее серебристых волос на бирюзовые глаза. – В следующий раз, когда захочешь меня о чем-то попросить, сделай это.

– Я не говорила, что побоялась, – ее тело слегка покачивается, она смотрит мне в глаза. – Но да, в следующий раз я так и сделаю. И, может, в следующий раз, когда ты принесешь мне пирог… ты задержишься подольше, чтобы я сказала «спасибо».

Сказать мне «спасибо» – как тогда, в одном-единственном сообщении ночью, когда я уехал и она поняла, что я добрался до придурка, который мог всем растрепать об одинокой девчонке, которую я нашел в темноте во время своей ночной поездки.

Сообщении, которое, как я поначалу подумал, покажет ее истинное лицо, внутреннюю ищейку, в которую всегда превращается любая другая девчонка, оказавшись рядом со мной. Но все оказалось совсем не так, и мне влепил пощечину совершенно другой тип смущения, незнакомый.

Она сказала мне «спасибо».

Там не было никаких ненужных подтекстов или фраз, что могли показаться дерзкими или милыми, вынуждая меня расшифровывать истинные намерения.

Оно было простым, честным и по-настоящему неожиданным.

Девчонка поблагодарила меня за то, что я исправил свой собственный косяк, и я почувствовал себя полным придурком, потому что, черт, да я кусок дерьма, который не мог сказать наверняка, было ли это в ее интересах.

Мне бы хотелось думать, что это было так, потому что обратное меня бесит и вообще не имеет никакого смысла.

Разве мне было не фиолетово, если бы люди подумали, что она легкодоступна, и начали бы к ней подкатывать?

Было.

И есть.

И есть.

Она моя маленькая сладкая месть, и больше ничего.

Она маленькая, но вот интересно, сладкая ли?

Нет.

Проклятие… Надо уходить.

Я снова встречаюсь с ней взглядом, и чертова девчонка произносит с едва заметной улыбкой:

– Спасибо за пирог, Ройс Брейшо.

Верно. Она сказала «пирог».

Я приподнимаю плечо и разглаживаю футболку левой рукой.

– Не знаю, о чем ты говоришь, Бриэль Бишоп.

– Верно, – она кивает.

У меня в кармане звонит телефон, и я использую это в качестве оправдания, чтобы от нее отвернуться.

– Слушаю, Кэп.

– Мы были правы, Енох замешан.

Я останавливаюсь.

– У нас есть доказательства?

Раздаются помехи, а потом я слышу, как Кэп кричит:

– Зо, не суй руки в клетку или