последних десятилетий, знал всех государственных деятелей. Про Кутузова говорил, что он был великим полководцем и царь Александр I завидовал ему: «Когда французы подходили к Москве, – проговаривался Федор Кузьмич, – император Александр припал к мощам Сергия Радонежского и долго со слезами молился этому угоднику. В это время он услышал, как будто бы внутренний голос сказал ему: «Иди, Александр, дай полную волю Кутузову, да поможет Бог изгнать из Москвы французов. Как фараон погряз в Черном море, так и французы на Березовой реке погрязнут».

В другой раз старец рассказывал: «Когда Александр ехал из Парижа, то купцы устилали дорогу сукном, а купчихи (вдова Марианна Ивановна Ткачева и другие) – разными богатыми шалями, и ему это очень понравилось».

В эту деревню к нему, ссыльному арестанту, будут идти паломники со всей страны – и не только обычные люди, но и губернаторы, и посланники от самого царя! Слухи об удивительном старце с царственным поведением и необычными знаниями быстро распространялись. Он знал иностранные языки, сообщал о войне 1812 года невероятные подробности, а иногда открывал о жизни двора в Петербурге сведения настолько внутренние, что шокировал слушающих своей осведомленностью. Говорят, что Федор иногда помогал обратившимся к нему людям, вручив им запечатанное письмо к какой-нибудь важной особе, – но при непременном условии никому, кроме адресата, не показывать письма: «А то смотри, пропадешь».

В конце 30-х и начале 40-х годов в деревне Зерцалы жил другой богомольный сподвижник, старец Даниил – в 1999 году его прославили как святого Даниила Ачинского.

Все видели, насколько два отшельника, Даниил и Федор, сильны физически: старец Федор мог один поднять целую копну сена, вдвоем с Даниилом они поднимали при плотницких работах 12-вершковые большие бревна.

Даниил был из сосланных солдат. Казак, герой войны 1812 года, он прошел через Бородино и дошел до Парижа, вернулся из похода в звании унтер-офицера и с горячей верой в Бога, сохранившего ему жизнь на войне. За желание уйти в монастырь Даниила и судили – такое было время. Пустынники были под запретом. В Сибирь казак пришел вместе с преступниками, в кандалах. На винокуренном заводе – том же, где трудился старец Федор, – бывшего военного героя мучил местный пристав: однажды зимой он приказал раздеть Даниила, посадить его на крышу и там поливать водой. При этом кричал снизу, насмехаясь: «Спасайся! Ты же святой!» – но заболел после этого случая сам и вразумился.

В Зерцалах келья Даниила была размером с гроб, окно в келье – размером в медный гривенник. По целым неделям бывший офицер сидел в этом заключении безвылазно. По ночам тайно выходил, чтобы поработать у бедняков, возделывал им землю, жал, косил, работал на огородах.

Любовь к Богу и, возможно, общее прошлое – военный поход 1812 года – объединяли двух старцев.

Последние годы жизни Федор Кузьмич доживал не в деревне Зерцалы, а под Томском, куда перевез его промышленник Хромов.

Старец был уже в очень преклонном возрасте и страдал от болезней. В дороге его повозку сопровождали сам Хромов с дочерью и еще несколько человек. И все запомнили удивительное знамение, явленное им возле деревни Турунтаево: два световых столба долгое время следовали по обе стороны дороги перед путешественниками. Дочь купца сказала тогда святому Федору про видение и услышала тихий ответ: «О, Пречистый Боже, благодарю…»

Хромов поселил старца в келье близ своего дома – в центре города. Потомки промышленника до сих пор хранят у себя личные вещи святого Федора Кузьмича: его шапочку, губку, белую рубашку – ту самую, в которой его пишут на иконах. В семье жива память о том, как Хромов передавал от старца Федора письма в Петербург царю.

Здесь, в доме Хромова, открылся еще один дар старца – дар исцелений. Самого хозяина Федор вылечил от болезни глаз – да так, что купец до старости мог читать без очков. Сюда же тянулись почитатели старца.

Смерть императора Николая I старец искренне оплакивал и даже отслужил по нему панихиду. О том, что на Александра II было совершено покушение, Федор Кузьмич узнал в Томске, куда возвратился после недолгого путешествия в свою старую келью в Белоярской станице.

«Романовых дом крепко укоренился и глубок корень его… Милостью Божией глубоко корень его сидит…» – сказал тогда подвижник.

Как-то в 1858 году старец отъезжал с Хромовым из Зерцал в Томск. Перед отъездом он отнес икону Печерской Божьей Матери вместе с Евангелием из своей кельи в местную часовню. После молебна в день отъезда старец пригласил сюда крестьян и показал им начертанный вензель в виде буквы «А» с короной над ней и летящим голубком. «Храните этот вензель пуще своего глаза», – сказал Федор. И они хранили. Вплоть до начала XX века буква эта стояла за образом Богородицы.

На Крещение Федор причастился. Хромов тогда решился заговорить с ним о важном: «Есть молва, что ты, батюшка, дескать, не икто иной, как Александр Благословенный». Федор ответил, глядя на иконы: «Чудны дела твои, Господи – нет ничего тайного, что не сделалось бы явным».

На следующий день старец скончался тихо, в мире, без мучений, сложив правую руку в символ крестного знамения. В момент смерти праведника соседи видели высокое пламя, несколько раз поднимавшееся будто бы из дома купца Хромова, – и пожарные со своей каланчи тоже наблюдали его, приезжали и искали очаг возгорания, но не обнаружили.

Сам Хромов всю свою оставшуюся жизнь был уверен, что старец – это царь Александр I. Уже после смерти Федора Кузьмича, в 1873 году, купец, вероятно, добился аудиенции у царя Александра II и рассказал ему многое о старце. Говорят, Александр II даже создал малочисленную секретную комиссию с тем, чтобы та выясняла все схожести между Федором Кузьмичом и его дядей – Александром Первым Благословенным. Но комиссия, полагают, была формальной. Император и так знал главную тайну своего дома.

Уже с годами эту тайну стали открывать иконы старца Федора. Его часто пишут вместе с Алексием Божиим человеком, одним из любимейших русских святых, который оставил в IV веке свой богатый римский дом, имение, власть, влияние – и ушел жить нищим в далекую провинцию. А еще старца Федора все чаще пишут вместе с последним великим русским святым царского происхождения – Николаем II.

Сам царь Николай II приезжал на могилу Федора Кузьмича как частное лицо, неофициально, в 1891 году. Был он и в Томском монастыре, у мощей. О чем думал здесь последний наш император? Что знал о судьбе, возможно, своего двоюродного прадеда?

Графологическая экспертиза еще до революции вывела: почерк Александра I и сибирского старца Федора Кузьмича принадлежит одному человеку! Тогда Николай II запретил