Тачка.

Желтая. Полированная до блеска. Такая же клоунская, как ее владелец. Этот Стэнли увозил частичку нескончаемого карнавала на одно из озер. В тот вечер Франк была в мире нимф. И уродливых демонов. Козоногих существ Сатиров. Ленивых и распущенных. Приводящих время в пьянстве и в охоте за нимфами…

День четвертый.

И четвертая стадия принятия неизбежного — депрессия. Я не думал о том, что бы такого преподнести чертовой Наяде. Она вернулась к привычным делам. К жестоким празднествам, играм. Возможно, послала Келли куда подальше. Но от этого не легче. До обеда лежал в полусонном, мутном состоянии. Ожидать, что она сама придет? Едва ли. Явиться самому — да ни за что на свете! Ползать на коленях, вымаливая прощение, — не мое.

«Ты тоже полежи, Роб».

Что бы она сделала, дотронься я тогда до ее расквашенных коленок? Взбрыкнула или приняла ласки? Угадать невозможно. По сравнению с тем лоснящимся козлом я вел себя нормально. Не раздражал ее ничем. Возможно, просто перетянул, стараясь держать ее непонятно в какой зоне. К вечеру стало совсем паршиво. Я не находил себе места. Не мог на что-то переключиться.

Карта.

Я нашел ее случайно, когда полез в ящик стола. Решил прибраться от нечего делать. «Атлас мира». Развернул. Цветные лоскутки разных стран. Идея! Вырвал страницу. Линейка, черный фломастер.

Точка отправления.

Майнсити. Далее — аэропорт Миннеаполиса. Затем через всю страну к югу. Мексика. От нее — поворот направо. Чуть вверх. Карибы. Куба и Доминиканы. Следующий пункт — Каракас, Венесуэла. Бразилия. Самолет до Перу. Вниз, к Чили. Аргентина и Огненная Земля.

Долгий перелет.

Марокко. Каса-Бланка и Фес. Поездом до Туниса. Оттуда — в Рим. Греция. Стамбул. Ближний Восток. Конечно же, Иран. Саудовская Аравия. Затем Индия. Вьетнам. Малайзия, Индонезия. Австралия. Ну, наконец, Новая Зеландия. Там можно задержаться и на подольше…

Глава 33

Беседка Эндрю Вульфа. Он сделал похмельный завтрак. По меркам мира отверженных и потерянных, очень даже сносный. Жевали черствый хлеб, намазанный арахисовой пастой с одноразовых бумажных тарелок. Поочередно запивали остатками выветрившейся от газа «Пепси».

Мне нравился Эндрю. Не как ухажер, конечно. Полненький, рыжеватый, щербины от угрей на щеках и подбородке, кривые зубы. Но зато какой душевный и добрый! Вульф хорошо ко мне относился. Понимал, что между нами ничего не может быть. Ему хотелось общения. Он стоически принимал жизнь такой, какая она есть. Во всех ее безобразных формах. Никаких претензий, амбиций, высокомерия.

— Что на тебя, мать твою, вчера нашло, Мэй? — чавкая спросил он.

— Тебе не понравилось?

— Еще как! Лучшая тусня в жизни. Еще и с огоньком! Ух! — подмигнул он, намекая на наши обжимания и поцелуи взасос. — Но ты была на взводе. Случилось чего?

— Да так, — ухмыльнулась. — Просто боги оставили меня.

— О-о-о! — протянул Эндрю. — «Боги». Ты ж вроде из католической семейки.

— Чушь собачья всё это! Там, — кивнула вверх, — вообще всё иначе устроено.

— А как?

— Ни хрена нет на небе. Боги и демоны среди нас. Они не руководят с облаков. Не сидят по подземным царствам и раскалённым жерлам. Они бродят по земле в образах людей, иногда и не подозревая, кто такие на самом деле. И поверь, добреньких среди них нет.

— Интересная теория, — поднял блеклые брови Вульф. — Я вот вообще не верующий. Но, в любом случае, поздравляю!

— С чем, мать твою?

— С освобождением. Без них — лучше.

Эндрю удивлял! В нем была какая-то глубокая, житейская мудрость. Мудрость хлебнувшего будь здоров человека.

— И чего дальше делать-то? — спросила.

— В смысле? Ну, можем курнуть. Или зависнуть где-нибудь.

— Не, я в смысле, как жить без «божественного начала»?

— Что это за херь такая — «бого-начало»?

— Ну-у-у, — призадумалась, пытаясь сформулировать. — Сложно объяснить. Это когда у чуваков от таких встреч случаются озарения разные, осеняет типа как. Приходят светлые мыслишки.

— Ясно, — улыбнулся Вульф. — Ну так на фига эти рандеву, если они, боги, по твоим рассуждениям, «не добренькие»? Озарения, знаешь, тоже поганые бывают. Темные. Спроси любого психопата-убийцу. Он наплетет, мол, им высшая сила руководила. И поди докажи, что чувак просто не в себе.

— Ты далеко не дурак, Вульф, — сказала честно, без ехидства. — Прямо Шаолиньский монах.

— Ага, — хмыкнул он. — Монах-торчок.

— Эн-Дрю Ву — просвещенный, блин!

— Так что не парься, Мэй, есть другие способы познавать житьё-бытиё.

— Да это понятно, но то ведь глюки, другое.

— А есть ли разница? — пожал он плечами. — Что так, что эдак — одурачивание. Многослойная пудра на мозгах. Просто разного состава. Жизнь — иллюзия. Причем довольно говёная.

— Слушай, домой ноги не идут. Давай что-то придумаем. Ты не занят?

— Не, мои двери всегда для тебя открыты. Вот что: предлагаю сгонять на плотину «Левингтон». Давно там не бывал…

Мы лежали на траве неподалеку от плотины и пялились в небо в сладкой марихуанной полудреме.

— Слушай, хочешь стих в тему утренней болтовни? Вспомнилось чего-то, — спросил Эндрю, передав косяк.

— Валяй!

— Есть души, где скрыты увядшие зори[59]… — начал он.

Он читал про души — древние тени. Про их страдания и сновидения. Про души червивые и страстные, помнящие стоны и поцелуи. Но от последнего четверостишия я провалилась в забытье! Потом даже нашла это стихотворение и выучила концовку наизусть.

«Души моей зрелость давно уже знает,

Что смутная тайна мой дух разрушает.

И юности камни изъедены снами,

На дно размышления падают сами.

“Далек ты от бога” — твердит каждый камень…»

 — закончил Эндрю.

— Ты чего, Мэй?

Я вышла из ступора от прикосновения Вульфа.

— «Смутная тайна мой дух разрушает», — повторила. — «Далека я от бога».

— Слушай, ты меня пугаешь, Мэй.

Эндрю принялся тормошить.

— Эй, да в норме я. Это ведь не твоих рук дело? — в каком-то мистическом страхе спросила.

— А-а-а, стишок? Не. Это Федерико Гарсия Лорка.

— Кто бы сомневался! Любимый поэт, — горько ухмыльнулась.

— Правда? Почитай что-нибудь.

— Да не мой… И вообще у меня память плохая, — соврала. — А ты ничего так читал, правда, без выражения. Но зато как нельзя в тему. Контрольный в башку. — Я сложила пальцы в пистолет и приложила к виску. — Бах! Бах!

— Спасибо за так себе комплимент! — хихикнул Эндрю.

— Да не за что!

— Ой, честно, только этот стих и помню. Училка не унималась, пока не вызубрил. Одна-единственная пятерка за всю учебу в гребаной школе…

— Понимаю, — протянула, вздохнув. — Хорошо, что выучил… Бах! Бах!

Два дня мы нормально проводили время. Слонялись по городу и окрестностям. Незримый