подарка — да никогда! Я положил браслет в задний карман в расчете на то, что вручу сразу при встрече у Делориан. Всё пошло не по плану. Полетело к чертям! Браслет я испортил, начисто забыв о его существовании. Тонкий металл погнулся в нескольких местах. Не починить. Не исправить…

Яблоко.

Первое, что обнаружила она на внешнем подоконнике. Время ужина. Неуемная в других вещах Франк следила за фигурой. Не хотела вновь стать булочкой. Неважно, какие формы у девушки. Главное — уверенность. Но Франк по какой-то причине держала себя в холодном теле. Гоняла в школьном бассейне, как ненормальная. При этом, не успевали высохнуть ее вечно растрепанные непослушные волосы, могла сразу после тренировки накуриться, уничтожая легкие. Я выжидал в укромном месте, когда она появится в светящемся прямоугольнике.

Франк.

Решила стать еще и курильщицей табака. Блеск! Она распахнула окно. Сжимая в зубах сигарету, посмотрела на подарок. Подняла брови. Огляделась. Положила сигарету обратно в пачку. Сплюнула. Взяла фрукт и жадно откусила чуть ли не половину. Выдохнул с облегчением. Казалось, она приняла подношение. Ан-нет! Франк состроила гримасу, мол, яблоко кислое и швырнула на лужайку.

Мамаша Джонс.

На следующий день я оставил ей биографическую раритетную книгу Мэрри Харрис Джонс[58]. Человека-легенды. Самой опасной женщины Америки. Борца за права трудового народа. В возрасте 87 лет она избила до полусмерти напавшего бандита, а его подельник в страхе сбежал. «Молитесь о мертвых и деритесь как черти за живых» — ее крутое изречение. Бой-баба Франк забрала книжку. Она ходила по комнате взад-вперед, листая страницы. Затем отложила. Сняла футболку, оставшись в бюстгальтере. Мои щеки вспыхнули! Намеренно ли она это сделала или ей просто стало жарко? Кто уж точно разгорячился, так это я. Еще бы! Красивое, спортивное тело. Классная грудь.

Букет.

День третий. Принес чертовы красные маки! Мозоли натер, пока искал. В цветочном такое не купить. Пришлось высматривать в палисадниках у соседей. Обнаружил в цветнике одной пожилой женщины. Она была не в себе. Обматерила и бросила в меня резиновым тапочком, когда я предложил ей десять баксов. Мне вспомнилась Мамаша Джонс и расправа над бандой. При всем уважении к старости, пришлось пойти на кражу. Ужас как по-детски!

Ловкость.

Я уже приноровился карабкаться по стенам дома не хуже обезьяны-Франк. Знал каждый выступ. Маленький букет, перетянутый куском найденной на обочине бечевки. Франк не было в комнате. Мельком оглядел ведьминское логово.

Царство сумбура.

Смесь особенного шика то ли холостяцкого гаража, то ли кабины дальнобойщика. И спальни куртизанки. Ретро-картинки с женщинами, современные плакаты на стенах, какая-то темная мебель. И тут же легкий, бордовый балдахин над кроватью и столик с зеркалом и кучей косметики, украшений. Цветы. Большие букеты красных роз, валяющиеся на девчачьем розовом ковре с толстым ворсом. Откуда? Кто подарил? Чертов Келли? Наверняка. И я со своими пятью маками! Дверь приоткрылась. Пришлось прыгать. Чуть ноги не переломал. Как мог быстро спрятался в привычном укрытии за невысокой изгородью.

Звук.

Подъехал автомобиль. Свет фар. Водитель припарковал машину перед воротами. Сигнал в два коротких гудка. Из тачки вышел какой-то парень. Высокий лоснящийся мудак, выряженный словно шафер на свадьбу. Франк широко распахнула ставни.

— Привет, красотка! — тошнотворно громко произнес очередной ее хахаль, помахав.

— Сейчас в другом месте загудит! — недовольно крикнула Франк.

Тут она заметила подарок. Покрутила в руках и скрылась. Хахаль в нетерпении мялся возле машины. Я, как дурак, стоял в тени. Черт! Да ни одна женщина в мире не заставила бы меня так унижаться! Я кипел от злости, но не мог уйти. Шорохи мог услышать тот урод. Меня словно зажали со всех сторон. Поклялся не приближаться к ее дому ближе, чем на полмили!

Гудок.

Ухажер истомился. Всем видом показывал, что в любой момент может отправиться за новой телочкой. С Франк такие фокусы не работали. Я знал, что она жестоко отомстит ему за всё. Покажет, кто он на самом деле. Ее не было долго.

Стук каблуков.

Франк явила себя в белом нарядном платье. Недозволительно коротком для свидания абы с кем. Золотистые босоножки. Голени, обвитые тонкими кожаными шнурками. Мастерство перевоплощений. Она будто издевалась! Мне, значит, в спутницы на праздник мрачную поклонницу сатаны, а тому придурку — фею?!

Маки.

Я понял, почему Франк задержалась. Тонкий ободок, украшенный подаренными цветами на ее голове. Она сводила с ума! Хотелось убить ее хахаля, взорвать его чертову тачку! Затащить Франк обратно в дом, повесить на входную дверь тяжелый амбарный замок, а окна — наглухо заколотить досками.

— Боже, ты потрясающе выглядишь, зайка! — с пафосом произнес противный ухажёр.

Он попытался ее поцеловать. Франк отстранилась.

— Не хочу в клуб. Поедем купаться! — скомандовала она.

Хахаль обалдел и растерянно оглядел себя.

— Вот это поворот! — присвистнул он.

Мое негодование! У нее не было сумочки, а значит, и купальника. Франк собиралась плескаться в белье, а то и вовсе нагишом.

— Что? Боишься испортить шмотьё и намочить причесочку? — едко и точно подкольнула она.

— Да нет, просто…

— Как же с тобой скучно, Стэнли! — вздохнула она. — Дай один вечер побыть Наядой.

Наяды.

Дочери Зевса, нимфы ручьев и озер. Чертова Франк! Ее гротеск. Я вообразил, как в свете луны, в летнем лесу, она спускается в покрытое белой легкой дымкой озеро. Не голая, а прямо в чертовом коротком платье. Ткань намокает, прилипая к телу. А тот мудак пускает на нее слюни, вешая на сучок свою парадную одежду. Остается в одних боксерах. Неловко ковыляет к ней на кривых ногах, боясь уколоться еловыми иглами и колючей травой.

Ловушка.

Представил, как по пути он, под оглушительный хруст веток и с истошным воплем, проваливается в глубокую яму, на дне которой острые колья. Я бы самолично приготовил для него «сюрприз», знай место предстоящих купаний.

— Что за Наяда? Пловчиха какая-то с Олимпийских игр? — поинтересовался тупица, открывая ей дверь.

— Не твое дело, Стэнли. Книжки надо читать.

— Ладно-ладно, загляну как-нибудь в библиотеку. Всё ради тебя, зайка.

Он потянул лапу к ярко-красному венку.

— Это что? Живые?

Клянусь, я уже был готов выйти из тени, поднять с дороги камень и бросить в его башку! Но Франк как следует дала ему по клешне с гулким шлепком. Хахаль выкрикнул: «Ай!» — и потер руку. На сердце стало чуть теплее.

— Еще раз тронешь, сломаю палец. Ясно?

— Что такого-то? — обиженно прогоготал он.

— Это подарок.

— Я начинаю ревновать, — кокетливо, словно баба, протянул он.

— Давай-давай! Иногда это идет мужикам на пользу, — небрежно кинула она и сама закрыла дверь, не дав проявить