— Она поправится. Анигар поможет ей.

— Боги ведают.

— Ведают и пытаются преподать тебе урок. Пора открыть глаза и перестать притворяться глухим. Иначе ты снова потеряешь самое дорогое.

* * *

В полдень в лесу было тихо — жители деревни пережидали зной в прохладе шатров. Эрфиан спускался к озеру, слушая разноголосое пение птиц. Особо звонкие трели выводила стайка маленьких золотых красавиц, устроившихся на стволе древнего дерева. Будучи ребенком, он подолгу сидел на этой поляне или у воды и размышлял о своем, прячась от шумных сверстников. Когда-то он приводил сюда Гриаллу… и сюда же пришел в тот день, когда ее не стало. Долго смотрел вдаль, прислонившись к дереву, а потом уснул. И спал невыносимо, непростительно долго. Пришло время открыть глаза.

Эрфиан присел на берегу. В спокойной глади озера, похожей на зеркало, отражалось небо. Олененок, недавно научившийся ходить, приблизился к чужаку, осторожно переступая тонкими ножками. Он обнюхал положенное перед ним угощение, решил, что апельсин ему нравится, и принялся жевать. Чужак превратился в друга, которому можно доверять: олененок даже лизнул первому советнику руку, оторвавшись от пищи.

Время шло, а Эрфиан сидел без движения и наблюдал за птицами и редкими животными, выходившими к озеру на водопой. Искусству становиться невидимым для обитателей леса его обучил один из первых наставников. Он мог просидеть так целый вечер, гадая, кто сегодня выберется из чащи: лисица, олень или волк. Как-то раз на поляне появился даже молодой единорог с серебристой гривой. Но сегодня для единорогов было слишком жарко, а Эрфиан не планировал здесь засиживаться. Он встал, сделал пару шагов к воде и достал из складок мантии ожерелье из фиалковых камней.

— Я знаю, что тебе нужно, — сказал он, глядя на воду. — Знаю, зачем ты являешься мне во сне. Когда-то деньги, заплаченные за это украшение, были для меня целым состоянием. Любая эльфийка сказала бы «да» мужчине, который преподнес ей свадебный подарок из фиалковой бирюзы. Такое есть только у Жрицы Царсины, но она редко его надевает. А ты носила ожерелье, не снимая. Так забирай— и будь счастлива. Кем бы ни был твой демон, и по каким бы мирам ты сейчас ни путешествовала, забирай — а взамен подари мне покой.

Ожерелье описало в воздухе дугу и с тихим всплеском опустилось в воду, вспугнув устроившихся на берегу золотых птиц.

* * *

Онелия сидела на кровати, обхватив ладонями деревянную чашку, и мелкими глотками пила горячее вино. Девушка до сих пор была бледна, но проявляла больше интереса к окружающему миру: увидев Эрфиана, она слабо улыбнулась.

— Как ты себя чувствуешь, дитя? — спросил он, приблизившись.

— Жрец Анигар сказал, что я проспала целых три дня… но я хочу спать. — Она нахмурилась, глядя на сундук с одеждой. — Почему здесь такой беспорядок?.. И почему я ничего не помню? — Эрфиан поймал ее взгляд — недоуменный и испуганный. — Что со мной?

Анигар, расхаживавший по спальне, сел на подушки. Вид у него был утомленный — того и гляди свернется клубком и уснет прямо здесь.

— Боги знают, — сказал он. — Они не открывают всех секретов даже искусным целителям. Иначе мы тоже были бы богами.

Онелия отдала Эрфиану пустую чашку. Он опустился на колени рядом с кроватью, взял руку девушки и прижал ее пальцы к губам. Ответом ему был все тот же недоуменный взгляд: так смотрят существа, пытающиеся понять, закончился ли очередной сон — или они продолжают грезить.

— Теперь я знаю, как чувствуют себя отведавшие черного вина путники, — улыбнулась Онелия. — Три дня и три ночи путешествуют по неведомым мирам. И никогда не просыпаются… так говорят.

— Богиня Охотница являлась тебе во сне, дитя?

Девушка прикрыла глаза и задумалась.

— Не знаю. Я видела много лиц… Я устала. Мне нужно поспать, а потом убрать беспорядок. — Она кивнула на сундук. — Кажется, я оставила мешок с вяленым мясом без присмотра. Дикие кошки ничего не тронули?

Эрфиан встал, наклонился к Онелии и поцеловал ее в лоб.

— Все разговоры подождут до утра, дитя.

Ее щеки порозовели.

— Я видела тебя во сне.

Эрфиан посмотрел на Жреца, который успел подняться и теперь стоял у него за спиной, вглядываясь в лицо девушки. Если он и понимал, что сейчас — самое подходящее время откланяться и уйти по своим делам, то ничего предпринимать не собирался. Анигар, в отличие от матери, был начисто лишен подобного чутья. Если бы не Жрец, Эрфиан не позволил бы Онелии уснуть. Они проговорили бы до рассвета, продолжили бы говорить и после того, как поднимется солнце. Он не думал ни про Лиэну, ни про Гриаллу, ни про ссоры оборотней и вампиров, ни про светлых эльфов, которые снова выпрашивали прибрежные земли. Им владело только одно чувство — облегчение. Он боялся поверить в произошедшее, боялся, что она уснет — и тогда они больше не скажут друг другу ни слова. И был твердо уверен в том, что никому ее не отдаст. Пусть первый воин Вилас заявится сюда с подарком. Пусть принесет свадебное украшение, коли ему так угодно. Все это уже давно пора прекратить. Больше никакого яда. Эрфиан все сделает сам. Это доставит ему удовольствие.

Лиэна, показавшись из-за полога, спросила, голоден ли Анигар, получила положительный ответ и отправилась накрывать на стол.

— Не забудь вино, — добавил гость.

— Как будет угодно моему Жрецу.

Онелия укрылась одеялом с головой и через несколько мгновений уже спала. Эрфиан и Анигар расположились возле стола в ожидании ужина.

— Мама скоро вернется, — сказал Жрец, пригубив наполненный Лиэной кубок. — Надеюсь, она не поубивает всех вампиров. Голова у молодых обращенных горячая, но ссориться с Сафдаром ни к чему. Особенно сейчас, когда он пытается найти общий язык с Юлием. Глядишь, женит его на одной из своих дочерей. А потом и до союза недалеко.

— Мой Жрец знает, что в свое время вампирша Мирития отказала Юлию и предпочла Сафдара? Обращенные существа долго помнят обиды.

Анигар передернул плечами.

— Мирития отказывала до них, будет отказывать и после. Она может заполучить любого вампира, хоть служителя Равновесия. И Юлий, и Сафдар об этом знают.

— Даже если главы кланов заключат союз, мой Жрец, вряд ли он будет прочным. В отличие от людей или необращенных, вампиры объединяются против кого-то, а не ради