На сегодня я заканчиваю свое письмо и надеюсь, что ответила на все ваши интересные вопросы.

Ваш друг, Дэлайла Риордан

P. S. Что касается того «приятного зуда», то мой вам совет, не поддавайтесь этому ощущению, так как убийство никогда не получается таким удачным, как ты надеешься.

— 12

Утром меня пришел осматривать большой черный доктор лет пятидесяти с седыми волосами и почти слепой. Когда он брал у меня кровь, то надел специальные очки, чтобы найти вену. У него очень мягкие руки, и он гораздо лучше Алана Харри, у которого только одно было на уме.

— Ты любишь Иисуса, детка? — спросил он меня. — Эта та любовь, что помогает нам спасти свою душу.

— Я не верю ни в Иисуса, ни в Мохаммеда, — ответила я ему. — Я верю в то, что единственная жизнь, которую мы проживаем, — это жизнь на планете Земля, плохо это или хорошо. Нет ни ада, ни рая. Не жди от жизни чудес, но и ничего не бойся. Вот мой девиз.

Доктор заканчивает укладывать инструменты в свой чемоданчик и бросает на меня взгляд через свои толстые очки.

— Нужно верить во что-то, что существует помимо тебя, крошка. Иначе тебе не избежать одиночества. А ты ведь такая хорошенькая, ладная девочка. Все, что тебе нужно, — вымыть голову и найти мужчину, который тебя полюбит.

Такие добрые люди, как доктор Такер, не валяются на дороге.

— Да, — согласилась я. — Если бы я нашла мужчину, который бы меня полюбил, это решило бы все мои проблемы.

— 11

Сегодняшний день был наполнен множеством маленьких сюрпризов.

Шериф Роуленд из Государственного департамента полиции западного Техаса решил навестить меня снова, хотя не прошло и пяти дней!

Когда я увидела его, то не поверила собственным глазам, он очень изменился с нашей последней встречи. В его лице появилось что-то человеческое, какая-то мягкость, что ли. Возможно, он стал пользоваться увлажняющими средствами.

Он даже снял свою шляпу!

— Мне не часто приходится встречать хороших девушек по своей работе, — сказал он как друг, зашедший ко мне на чашечку кофе. — Не поймите меня неправильно, большинство девушек, с которыми мне приходится встречаться, абсолютно нормальные. Но они не имеют ни малейшего понятия, через что мне пришлось пройти в этой жизни, особенно с тех пор, как умерла моя мать. Они хотят сделать мне приятное. Они хотят готовить для меня. Они приносят мне обед в пакете в офис или стараются удивить меня сексуальным нижним бельем. Они работают либо в администрации полицейского департамента, либо в суде, либо в ресторане, где мне предоставляют бесплатную еду во время моей смены. Женщины хотят, чтобы я находился с ними рядом, Ла. Им нравится чувство защищенности. Они часто просят, чтобы я позволил подержать им мой пистолет или разрешил выстрелить на каком-нибудь подходящем полигоне. Я даю им подержать его, но каждая пуля у нас на счету. Нужно будет заполнить кучу бумаг. Если пустишь пистолет в ход, ты должен написать отчет. Во времена моего отца все было совсем не так. Пустишь или не пустишь ты в ход свой пистолет, всем было наплевать, кроме, конечно, нарушителей.

Бедный шериф Роуленд и его скрытая внутри мужская агрессивность. Случается, что эта скрытая мужская агрессия выливается в виде страстной любви на первую попавшуюся женщину. По-крайней мере, так говорилось в каком-то журнале.

— Дай выход своим чувствам, малыш. — Я чуть было не подалась вперед, но потом вспомнила, что мои руки прикованы к стулу. — Я выслушаю тебя. Я ведь могу называть тебя Артуром, правда? Мне кажется, что это больше тебе подходит, чем шериф Роуленд.

Артур начал плакать. Одна, две, три слезы скатываются по его щеке.

Он мне кажется самым опечаленным мужчиной из всех, кого я когда-либо встречала в своей жизни. (Если вообще-то не принимать во внимание последнего из них.)

— Когда мой отец работал в Государственном департаменте полиции западного Техаса, у них была система, которую они называли «общий котел». Это были записи подтвержденных убийств, которые напрямую не относились к деятельности Государственного департамента полиции западного Техаса. Офицер или в некоторых случаях даже административный работник, который вкладывал средства в «общий котел», помечал свои «убийства», записывая день, время и местонахождение. Это убийство обычно должно было быть подтверждено моргом или больницей, и документ прикреплялся на большую доску под именами офицеров в комнате для отдыха. Каждый год на Рождество они разыгрывали главный приз, вытягивая бумажки из большой картонной коробки из-под попкорна «Крэкер Джек». Даты, время, местонахождение. И тот, у кого совпадало большинство критериев, выигрывал. Однажды мой отец и капитан Малрони разделили между собой триста пятьдесят долларов. Это было то Рождество, на которое отец подарил мне новенький велосипед.

Артур вынул носовой платок с монограммой из кармана своей рубашки и высморкался.

Затем он показал мне инициалы на своем платке.

— П. Р., что означает Пол Роуленд. Платок моего отца. — Он бережно сложил его и водворил на место обратно в карман, будто это была очередная улика с места преступления. — Мой велосипед, моя работа, моя машина и даже этот несчастный носовой платок — все досталось мне от отца. Но я до сих пор не знаю, был ли этот «общий котел» просто шуткой или это было на самом деле. Я так ни разу и не прокатился на этом велосипеде. Я сидел в гараже с утра до вечера и смотрел на него. Десятискоростной «швинн». У мальчиков в школе были либо подержанные велосипеды, либо трехскоростные. Но мой отец купил мне десятискоростной «швинн».

Мне вдруг захотелось обнять Артура и сказать ему, что все будет в порядке. Я хочу прижать его к себе так крепко, чтобы его глаза выскочили из орбит и он не смог дышать.

Тут, естественно, начинает визжать тюремная сирена. И охрана врывается внутрь, чтобы увести меня прочь.

— 10

Не думаю, что у Артура будут неприятности, но на его лице отразилось крайнее смущение, когда в комнату вбежали охранники.

Мне нравится, когда большой мужчина вдруг начинает краснеть. Не спрашивайте почему.

Серьезная заметка: то, что случилось с надзирателем Харрисоном, просто ужасно. Бедная его жена и дети!

— 9

Я всегда с трудом их различала. Я имею в виду разных представителей закона.

Сначала они вторгаются в твою жизнь все такие чистенькие, рационально мыслящие и невозмутимые. Но не успеешь ты оглянуться, как они начинают кидать на тебя те же самые взгляды, что и все другие до них. Эти просящие взгляды. Взгляды, в которых читаются слова: «Я твой маленький мальчик». Взгляды, которые словно хотят сказать: «Я знаю, что был непослушным, но ты все равно люби меня. Сделай так, чтобы все было хорошо. Сделай, чтобы я стал хорошим».

Потом они снимают свои значки, и кобуру с пистолетами, и всю свою пуленепробиваемую одежду, и в конечном счете ты видишь перед собой обыкновенного голого мальчишку, только и всего.