Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я обернулась, бросила на Талейрана взгляд из-под опущенных длинных ресниц:
– Вы действительно очаровательны, господин де Талейран.
– Берегитесь, сударыня. Вы вскружите мне голову.
Прошло еще несколько секунд, и я увидела, что он протягивает мне небольшую коробочку из слоновой кости. Я взглянула: это была изящная брошь в виде цветка лилии, крупный великолепный сапфир в окружении нескольких бриллиантов. Я едва сдержала смех.
– Вот как? Значит, Морис, вы напоминаете мне о моем изумруде?
– Нет, я просто оправдываю свою репутацию дамского угодника.
– Но это же лилия! – сказала я. – Роялистский символ!
– Сейчас среди буржуазии модны такие символы. И что иное может преподнести представитель старого дворянства очаровательной сестре по сословию?
– Благодарю вас… Но как вы угадали, что…
– Я не угадывал. Я нарочно попросил вас быть в голубом, потому что сапфир был уже для вас приготовлен.
На мне было узкое облегающее платье из легкого муслина цвета морской волны – довольно простого покроя, как и требуется для пикника, перехваченное под грудью серебристым поясом, с пышными рукавами фонариком, отделанное аппликациями из дамаска, имитирующего кружево путем создания белого тонкого рисунка на более темном фоне. Золотистые волосы, зачесанные наверх, были украшены легким сооружением из кружев и лент – подобное украшение вошло в моду, напоминало прежние чепцы и называлось «барб». Легкий зонтик из голубой ткани был неотделимым атрибутом моего сегодняшнего туалета.
Взгляд Талейрана в который раз изучил все это, начиная от волос и заканчивая подолом юбки, потом протянул руку и, едва коснувшись самой нижней точки декольте, медленно произнес:
– Именно здесь ей и место. Приколите ее сюда.
Жест был более чем вольный, но я не рассердилась. Да и как было сердиться, если в глубине души я почувствовала облегчение. Я приколола брошь к вырезу платья.
– Ну как?
– Великолепно.
Через полчаса мы были на месте, вернее, оказались в Ренси – небольшом городке, утопающем в зелени каштанов. Еще немного – и мы въехали в новое поместье Клавьера. Яркий бордюр из цветов красочной лентой повторял контур аллеи. Через причудливо изогнутые сучья могучих дубов проглядывала архитектура дома, а перед ним под деревьями на яркой зелени лужаек кое-где алел шиповник. Мы прибыли с опозданием: там уже было людно и пахло жареным мясом – видимо, приближался час барбекю.
Талейран повернулся ко мне и сказал, что, к большому своему сожалению, вероятно, не сможет все свое время посвятить мне – сегодня вечером ему необходимо переговорить с аббатом Монтескью и прусским посланником, но он советует мне, прежде всего, встретиться и переговорить с Баррасом – если он, конечно, здесь, в Ренси, будет.
Когда Талейран под руку с незнакомым мне аббатом ушел, чтобы обсуждать какие-то интриги, и оставил меня одну прогуливаться по лужайкам нового великолепного поместья Клавьера, уставленным столами и плетеными стульями, я сразу почувствовала себя незащищенной, почти беспомощной. Одиночество среди буржуа страшило меня. Я знала многих гостей, но мне ни с кем не хотелось говорить. К тому же я замечала, как некоторые приглашенные глядят на меня, даже вытягивают шеи, чтобы видеть лучше, и шепчутся втихомолку – видимо, еще помнят о том, какой скандал имел место в марте. Все это было мне ненавистно и до того напоминало о Ле Пикаре, что я начинала чувствовать злость.
Я встретила Жозефину Бонапарт и перемолвилась с ней несколькими словами. Она была в обществе некоего капитана Шарля, ранее выгнанного Бонапартом из армии. Шарль был молод и хорош собой. О нем и Жозефине ходило уже столько сплетен, что никто в Париже не сомневался, что они любовники и что, пока генерал завоевывает Египет, жена наставляет ему рога во Франции.
Я на секунду присела к столу и отведала кусочек жареного мяса; тут ко мне прицепился какой-то офицер весьма развязного вида, которому, очевидно, казалось, что я нуждаюсь в том, чтобы меня развлекали. Я встала, желая отвязаться от него, но он устремился за мной следом и стал говорить дерзости. Я оборвала его так грубо, как только могла, и едва ли не приказала убираться вон. Это помогло, и меня оставили в покое.
В этот миг я увидела Клавьера, направляющегося ко мне. Он был в сером сюртуке, белом галстуке, в мягких светлых сапогах и с хлыстом в руке. Лицо его было крайне свирепо, и я отдала должное своему мужеству: мне довольно спокойно удалось выдержать его взгляд.
– Вы что-то хотите мне сказать? – спросила я безмятежно, когда он подошел, и поднесла ко рту кусочек мяса.
– Первое, что я хочу сделать, – это избить вас хорошенько.
– Отлично, – так же любезно сказала я. – Но поскольку сейчас это вряд ли возможно, давайте поговорим о втором.
– Бросьте эту вашу тарелку, – приказал он резко. – Ступайте за мной.
– И я увижу то самое второе?
– Увидите, – сказал он зловеще.
Он повел меня по дорожке между дубами к спуску, за которым сияла под солнцем гладь искусственного озера. Вид отсюда открывался великолепный: грациозные лебеди, величаво плывущие по зеркальной поверхности пруда, белый мост, заросли сосняка. Запах хвои и пение птиц… Там тоже гуляли гости, но их было гораздо меньше, чем на лужайках.
– Надо же, – пробормотал Клавьер. – Вы саму себя перещеголяли! Какое бесстыдство: просить за мужа и спать с Талейраном! Должно быть, муж будет вам благодарен.
Я презрительно бросила:
– Клавьер – в роли моралиста! Если уж кому говорить о бесстыдстве, то не вам!
Клавьер резко обернулся и грозно поднял кулак.
– Ну-ка, молчать! Посмейте сказать еще хоть слово!
«Похоже, он грозится, что будет бить меня», – подумала я ошеломленно. Мне хотелось сказать ему многое, но по его лицу я поняла, что он не шутит, и решила не испытывать судьбу. В конце концов, грубой силе я ничего не могла противопоставить, а быть избитой мне вовсе не улыбалось.
Я затаила в душе ненависть и не сказала больше ни слова.
Обходя веселые стайки нарядных дам и офицеров, он подвел меня к высокому мужчине, который стоял на берегу, сунув руку в карман и попивая вино. Незнакомец обернулся, заметив наше приближение. У него была желтая, обтягивающая скулы и подбородок кожа, презрительные черные глаза. Я переводила взгляд с одного на другого: Клавьер и незнакомец были в чем-то очень похожи. Даже рост у них абсолютно одинаковый…
– Я – Баррас, – надменно сообщил незнакомец, не спуская с меня глаз и делая новый глоток из бокала.
Растерявшись, я сделала реверанс. Сердце у меня забилось так сильно, что я на миг онемела.
– Ну, так я оставлю вас, – произнес Клавьер.
– Да, но не надолго. Наш разговор с гражданкой дю Шатлэ не затянется.