В связи с фильтром-цедилкой в РВ встречаются мистические спекуляции — происходит их мультипликация до трех, причем это могут быть также и внутренние фильтры, средоточием которых является сердце. Известно, что Сома, когда его выпьют, “входит в сердце” — ср. VIII, 48, 12: “О отцы, (тот) сок Сомы, который выпит сердцем, / Бессмертный вошел в смертных”. Сому неоднократно призывают войти к Индре в сердце. Сердце поэта в III, 26, 8 изображается как вместилище этих трех фильтров (по аналогии с цедилкой, через которую проходит сок Сомы): “Раз он очистил песнь тремя (очищающими) цедилками, / Сердцем находя путь к молитве, к свету, / Своими усилиями он создал себе высшее сокровище...”[457] Эта же ситуация перенесена и на самогб Сому — ср. IX, 73, 8: “Он вложил себе в сердце три цедилки”.

Метафорическое и символическое употребление лексики, связанной с Сомой в мандале IX, а также двойная референция многих описаний (их соотнесенность с ритуальной и с космологической сферой) создают темный, неясный, суггестивный стиль этой мандалы.

Еще одна стилистическая особенность мандалы IX заключается в крайних преувеличениях в описаниях ритуала. Обычные ритуальные действия приобретают в гимнах этой мандалы космические масштабы. Это преувеличения и зрительного, и звукового характера. Капли Сомы, стекающие из цедилки в сосуды, изображаются как бурные набухающие потоки (dhärä-), как стремнина (drnas-); смешавшись с водой или с коровьим молоком, они становятся неиссякающими бушующими реками (nach-, sîndhu-), которые впадают в море, или океан (samu- drä-). Сома-Павамана, как говорят поэты, ослепительно сверкает — ср. IX, 2, 6: “Блеском он состязается с солнцем”; IX, 64, 28: “С ослепительным блеском, / С красотой, окруженной восхвалениями, / (Бывают) чистые соки Сомы, смешанные с молоком”. Как солярное божество Сому просят воссветить высокий блеск, великолепие (IX, 108, 9).

Сома в РВ очень “шумное” божество. Он громко подает голос, как и давильные камни, выжимающие его сок. В образе коня он громко ржет. Когда его изображают как быка в стаде коров (подразумевается сок Сомы и добавление из коровьего молока), он оглушительно мычит или ревет. Он шумит, а в небесной своей ипостаси, грохочет, как гром. Вот некоторые образцы подобных описаний — IX, 97, 13: “Рыжий бык громко заревел (abhikànikradat) коровам, / Он движется, заставляя греметь (nadäyan) землю и небо”; IX, 87, 8: “Гремя (stan-), словно молния с тучами с неба, / Струя Сомы очищается для тебя, о Индра”.

Для стиля мандалы IX характерны многочисленные сравнения Сомы, незаметно переходящие в отождествления. Основания для таких сравнений-отождествлений бывают самые разные: их следует искать в особенностях ритуала, общих мифологических представлениях РВ и, по-видимому, также в реальной жизни (о чем судить современному интерпретатору уже значительно труднее).

Чаще всего Сома сравнивается или отождествляется с Солнцем / Сурьей. Он видом, словно солнце (IX, 54, 2), воссвечивает свет (IX, 49, 5), он солнце в водах (IX, 42, 1) и, как Сурья, находится над всеми мирами (IX, 54, 3). Сома — одновременно конь солнца (IX, 15, 5) и запрягает коня солнца Эташу (IX, 63, 8), а также рыжих кобылиц солнца (IX, 63, 9) — кстати, сам Сурья изображается в РВ таким же образом, выступая то как конь, то как возница, запрягающий коня. Потоки Сомы сравниваются с лучами солнца (IX, 64, 7), а те, в свою очередь, рассматриваются как цедилка для очищения Сомы (IX, 86, 32), и, наконец, в одном из контекстов говорится, что, едва родившись, Сома пропитал солнце своими лучами (IX, 97, 31). Сравнения с солнцем и метафорические изображения Сомы как солнца в мандале IX многочисленны и разнообразны, в то время как нет никаких признаков связи Сомы с луной в этой мандале. Таковую можно предположить только в поздней мандале X в свадебном гимне 85, где Сома является женихом, а Сурья (Süryä- f.), дочь солнца, невестой. Прочная связь между Сомой и луной устанавливается только в поздневедийский период.

Следующий по употребительности символ Сомы — это конь (ср. выше конь солнца). Ранее отмечалось, что жрецы “начищают” (mrj-) Сому, как если бы он был конем (глагол, передающий действие чистки коня скребницей). Эта метафорика разрабатывается и с помощью существительных. Сому называют конем (dçva-), скаковым конем (dtya-), победителем на скачках (väjin-), тяжеловозом (vahni-), упряжным конем (sâpti-), жеребцом (vrsan-). Процесс выжимания сока Сомы изображается как конские скачки. Жрецы погоняют (hi-) скакового коня, он громко ржет (krana-), стремительно бросается вскачь, мчится, преодолевает препятствия и достигает финиша, захватив награду. Картина ристалища и борьбы за награду, ожидающую в конце пути, постоянно возникает при описании обряда выжимания Сомы и приготовления амриты. Например, IX, 62, 18: “Этого (Сому), о выжиматели, выигрывающего ставку, / Быстрого, золотистого, приносящего награду (коня), / Погоняйте, чтобы (он) мчался к награде!”, или IX, 74, 8: “Вот он (вошел) в белый, украшенный коровьим (молоком) кувшин, / Скакун, выигравший (заезд), вступил на борозду” (бороздой отмечался финиш) и др.

Основанием для этих сравнений и отождествлений служит, по-видимому, такая важная для Сомы характеристика, как быстрота, стремительность, с которой он, по описаниям поэтов, течет через цедилку в чаны — ср. многочисленные глаголы быстрого движения в словаре Сомы и эпитет ägü- “быстрый”. Стремительность в изображении Сомы доминирует над конкретными ее воплощениями. Так, Сома — не только конь, запряженный в колесницу и стремительно мчащийся к финишу на ристалице (IX, 36, 1), но и быстрая колесница, участвующая в забегах (IX, 10, 1), и, наконец, правящий конем колесничий (IX, 16, 2). По этому же признаку Сома иногда сравнивается или отождествляется с птицей, особенно с большой хищной и стремительной типа орла или сокола (gyenâ-).

Метафорическое обозначение Сомы как жеребца встречается в мандале IX очень часто. Оно связано с восприятием Сомы как олицетворения мужского начала. Слово vrsan- означает: 1) adj. “мужественный, сильный, оплодотворяющий”; 2) m. “мужественный мужчина, бык, жеребец”. Те же значения имеет слово vrsabha-, образованное оттого же корня[458]. И, наконец, uksän- m. “молодой бычок” тоже неоднократно символизирует Сому[459]. Денотатами этих слов в РВ могут быть и многие другие боги, прежде всего Индра. Для Сомы же употребительность этих образов находит свое объяснение в разных сферах. В ритуале выжатый чистый сок Сомы смешивается с молоком, струи которого обозначаются словом “корова” (go- f.) во множественном числе. В противоположность коровам Сома трактуется как бык в стаде коров, которых он