Светлана и Всеволод Федорович, как баре, сидели с бокалами вина на веранде в плетеных креслах, которые вытащили из запасников дома. Заботливая яга Кира Львовна принесла шаль, а ее никто не просил, и укрыла плечики девушки. Если б было можно, Светлана укусила бы ее, чтобы не приближалась никогда. Эндрю полулежал в кресле с закрытыми глазами, уложив руки на подлокотники, Виталий курил в сторонке вместе с Роди. Светлана не слышала, о чем они болтали, но первый больше слушал, второй активно что-то рассказывал. Какой же он хамелеон (Роди), как они все из кожи лезут, старательно изображая идиллию семейного быта, бизнеса, отношений. Неужели Всеволод Федорович и секретари не замечают фальши?

– Эндрю… – чуть наклонился к помощнику Всеволод Федорович, тот сразу открыл глаза, они у него не были сонными, а казалось, дремал. Дальше чужой отец заговорил по-английски, но Светлана-то поняла: – Тебе не кажется, что мой зять немного нервничает?

– Я думал, он всегда такой, – сказал Эндрю.

– Он тоже изменился, как и моя дочь, не пойму лишь, в какую сторону.

– Хотите мое мнение?

– Говори, твое мнение я ценю.

Светлана отметила: Всеволод Федорович доверяет ему, значит, Эндрю этого заслуживает. Как же с ним пообщаться? На языке жестов, что ли?

– Ваш зять мне не нравится, – сказал Эндрю. – И прислуга в этом доме не нравится, должно быть, без вас здесь мрачно.

Ну, Светлана не сказала бы, что его отличает светлый нрав, при всем при том Эндрю не демонического склада, как та же яга, Роди и Марат.

Всеволод Федорович обхватил пальцами подбородок, но, стоило Родиону кинуть взгляд на кресла, он ему подмигнул, улыбнувшись. М-да, «муж» контролирует «любимую жену», боясь с ее стороны атомной бомбы.

– Я все думаю, – проговорил тихо Всеволод Федорович, безусловно, по-английски, – что же заставило мою дочь позвонить мне четыре месяца назад и наговорить про него столько гадостей?

Ого! А здесь подводные течения бурлят!

– Вы можете прямо об этом спросить, она рядом. Да, ваша дочь не говорит, но писать умеет.

Уметь-то умеет, но когда и где написать? Сколько Светлана ни смотрела, камер не нашла, только с внешней стороны дома. Спрашивается, кого Роди боится, что обложился камерами слежения? Но раз они есть с внешней стороны, то ими напичкан и дом внутри, только там эти штуки незаметны.

– Нет-нет, пока не буду, – отверг совет Всеволод Федорович, – она болезненно реагирует на мои вмешательства. Мы расстались не очень хорошо, зять заверил, что справится с дочерью, он безумно ее любит, несмотря на норов. – «Деньги норовистой жены любит», подумала Светлана. – Изначально я не одобрял ее выбор, по этому поводу мы тоже ссорились. Когда улетел в ЮАР, год мы даже не перезванивались, потом слабая сторона, то есть я, не выдержала. Она обрадовалась, прощения не просила, но такова уродилась, да я без этого ее простил.

– А четыре месяца назад сказала вам, что муж подонок, садист, вор и она собирается уйти от него, что любит другого. Вас не пустил бизнес…

– Не мог отложить, ты же знаешь, мы перелетали с континента на континент. Я звонил, она не брала трубку, мне казалось, дочь снова обиделась. Позвонил зять. Сообщил об аварии, а гоняет она ужасно, сказал, что с ней все хорошо, повреждения незначительные. Как только я завершил дела, прилетел и… не узнаю мою девочку. – Всеволод Федорович нежно похлопал Светлану по руке и спросил, конечно, по-русски: – Тебе скучно, Лизонька?

Она отрицательно покачала головой. Куда уж тут скучать, когда столько неожиданностей! Например, Лиза гоняет. Безусловно, за рулем. Интересно, как Светлана погонит, если папа попросит покатать его? Она едва управляется со скоростью десять км в час, все, что выше, ей кажется запредельным. Ну, старшему уряднику Роди Лиза дала верную характеристику, впрочем, он намного хуже. А кого она полюбила? Уж не брата ли того человека, который подходил к ней на презентации? Что он спрашивал тогда? Где его брат…

Всеволод Федорович притянул Светлану к себе, чмокнул в лоб, он смотрел на «родную кровь» с любовью, он был счастлив. М-да, его Лиза свинья и дура, раз не ценила такого родителя и доставляла ему массу огорчений.

– Прости, Лиза, но Эндрю совсем не знает русского языка, – оправдался он.

Светлана закивала, мол, я не сержусь, продолжайте, после чего приложилась щекой к тыльной стороне ладони Всеволода Федоровича и преданно на него уставилась. Да она сгорала от любопытства, что папа Лизы затеял, а он затеял, во всяком случае, не доверяет Роди, и это хорошо. Плохо одно и главное: Всеволод Федорович не видит дерзкого подлога, очевидно, фокус с заменой родной дочери на двойника в нормальную голову не придет, только в больную и нафаршированную гнусностями.

– Я доволен переменами в дочери, – заговорил Всеволод Федорович по-английски, – и тем, что ее семейная жизнь наладилась. Но мне хотелось бы увериться, что ее слова четыре месяца назад были типичным женским неврозом после рядовой ссоры.

– Думаете, ваш зять обманывает дочь и вас?

– А разве это исключено?

– Психоаналитики ничего не исключают.

К этому времени Родион спустился к печке с навесом от дождя, понюхал дым, поднимавшийся из мангала, и тихонько шепнул Марату на эмоциональном подъеме:

– Старик балдеет. Все идет на ять!

– Не дергайся, Роди, не дергайся, – почти не раскрывая рта, сказал Марат, бегая зоркими глазами по террасе. – И не расслабляйся, будь начеку. Слишком много поставлено на карту, включая наши задницы. Старик – ладно, но его секретари умней деда. Я хребтом чувствую их, они все время на стреме, будто в стаю волков попали.

– Не преувеличиваешь?

– Не разделяю твоей эйфории. Неси шампуры. Если только замечу с их стороны шебуршание, уничтожу.

– Погоди… – Родион взглянул на дисплей, скорчил недовольную мину. – Черт, Влада. Да?

– Хочу с тобой увидеться. Только не говори «нет».

– Не сегодня. Завтра вырвусь.

– Завтра… – Она расстроилась. – Когда?

– Ближе к вечеру. Все. Завтра жди.

Марат, конечно, знал, и кто такая Влада, и что у нее за дела с Роди, сам отвозил его на случку – как он нарек их свидания, потому процедил раздраженным тоном:

– Бабы сейчас на нашем пути – лишняя обуза.

– Ты ведь ходишь к проституткам.

– Им заплатил – и адье. А твоя Влада тащится от тебя, это плохо. Она уже оборзела, на презентации глаз с тебя не сводила.

– Разберусь с ней. – Родион взял блюдо с мясом и понес на террасу. – Прошу всех к столу! Поторопитесь, а то шашлык остынет. Это блюдо нужно есть только горячим.

Расселись, тарелки и приборы звякали, словно до этого всех морили голодом, шампуры разносил Гена. Светлана с дикарским восторгом выдавливала на тарелку кетчуп – шашлыки она считала лучшим блюдом мира, так что же, отказывать себе в удовольствии только потому, что их жарил садюга? Как вдруг старший урядник: