Метод исключения привел к его секретарям, но на кого опереться? Вообще-то такой человек, как Всеволод Федорович, в доверенные лица людей с улицы не возьмет, он их наверняка проверял неоднократно. К тому же платит им немало, значит, они будут блюсти его интересы. Так Эндрю или Виталий?

Светлана более пристально понаблюдала за ними за завтраком, потом за ужином – обедали они в ресторане, Всеволод Федорович вместе со всеми. Одну общую черту заметила она в секретарях: непроницаемы. И непроницаемость не показная, скорее, это их способ существования в присутствии чужих людей. Оба вежливы, немножко чопорны, доброжелательны, сдержанны, но это внешняя маска, так называемые маленькие детали к чертам характера. Каковы бы они ни были, а довериться придется одному из них, тут либо пан, либо пропал, другого не дано. Кому же? А главное – как? В ее случае на ушко не шепнешь.

Да, есть авторучка и бумага – когда и где писать? Ведь Светлану наедине с гостями не оставляют, обязательно кто-нибудь портит интерьер своей образиной. Можно было бы написать записку у себя в комнате, потом украдкой передать ее, но Светлана этот ход исключила. Она догадалась, что за ней ведут наблюдение, поэтому яга Кира Львовна знает с точностью до секунды, когда пленница поднялась с постели и вышла из душа, когда поела. А как еще они узнают, когда Светлана бездельничает? Но если весь дом снабжен видеокамерами? Надо их поискать.

У людей, занятых одним делом, бывают очень разные взгляды на одну и ту же работу. Стриж это неплохо усвоил, потому выработал тактику, прежде чем отправиться в отделение за сведениями о Филиппе. Ну а если честно, то он сам насторожился бы, услышав от чужака просьбу показать дело. Хотя «чужак» звучит условно, практически все друг друга знают, конечно, когда у «всех» стаж работы солидный. Стриж рванул к тому кадру, который кинул в помощь Лисовскому неоперившегося пацана, тем самым сбросил с себя груз ответственности. Так ведь пропал бесследно – дело бесперспективное, тысячи людей так и не находятся после того, как они ушли из дома и не вернулись. Те же девчонки из ангара ВиВа для родных пропали, а если бы их увезли, то пропали бы навечно.

– Собственно, дела-то и нет, – начал увиливать приятель Лисовского. – Ну, собрали кое-какие показания, да ничего не помогло отыскать парня. Таких случаев миллион, – оправдался он. – А что такое?

– У меня по одной бабе он проходит, – сказал Стриж с интонацией, будто все ему осточертело.

– Так и у нас что-то там с бабой связано. Связь не доказана.

– У вас другая баба, меня она, если честно, не колышет. Мне бы почитать показания тех, кто последний раз его видел. Кстати, может, к моей подследственной Филипп Лисовский никакого отношения не имеет, за уточнением я и пожаловал. Не обидь, вдруг и я тебе пригожусь.

Взаимовыручка тоже не последняя вещь, Стриж знал, на что давить, и получил папку, которую листал в присутствии следователя и приятеля Лисовского. Между прочим, последний был из начальствующих лиц, правда, мелких. Оба заметно скучали. Заявление старшего Лисовского прочел бегло.

– Что там по клинике? – вяло поинтересовался начальник.

– Глухо, насколько я в курсе, – ответил следователь. – Прокуратура занимается убийствами.

– Но бегают-то наши опера.

– Что за убийства? – осведомился Стриж, не отрываясь от показаний.

– А ты не слышал? – изумленно поднял брови начальник. – В частной клинике ночью застрелили доктора и санитара. Клиника еще не открылась, но трупы уже есть.

– Что же они делали ночью в клинике, которая не открылась?

– Хрен их знает, – пожал плечами начальник. – Главное, ни доктор, ни санитар не должны были там находиться ночью, больных-то еще нет. А нашумели, а раздули! Из Москвы прилетали корреспонденты… ну, передачи про криминал делают. Снимали. Что снимать, когда ничего не ясно? Прочел?

– М-да, спасибо, – кинул папку на стол Стриж. – К сожалению, информации с гулькин нос. Я запишу фамилии официантки и вышибалы?

– Да пиши, пиши, – разрешил тот. – Все равно Лисовского Филиппа ни вы, ни мы не найдем.

– Я ж не его ищу. Женщину.

– А… – понимающе протянул начальник. – Блондинку?

– Угадал, – рассмеялся Стриж.

– Не найдешь, – лишил его начальник надежды. – Вопреки общепринятому мнению, блондинки не дуры, а коварные, хитрые, предприимчивые. И злющие. Ты слушай, слушай, у меня дома три блондинки, знаю, о чем говорю. Если попутно обнаружишь молодого Лисовского, живого или в состоянии разложившегося трупа, звякни мне.

– Обязательно.

Стриж рассыпался в благодарностях, попрощался и неторопливо двинул к остановке автобуса, размышляя над показаниями, в которых конкретики ноль, какие-то они размытые. Официантка и вышибала работают в одном кабаке, их нужно опросить, потому что с тусовки любовники сбежали – да, но потом побывали в «Эстер». Фото Светланы есть, сойдет за портрет Лизы, а физию Филиппа нужно будет взять у Лисовского.

– Кстати… – доставая мобильник, произнес он вслух. – Где тут у нас Наговицын?.. Алло, это я. К Лисовскому не заезжал?..

– Нет. Я сегодня не в форме. Моя фамилия Перепел, но я на работе. Сижу вот… водичку пью. Страдаю. Может, вечерком заскочу, как раз в себя приду.

– Понятно. Когда поедешь, попроси фотку брата, очень нужна…

– Накопал что-нибудь?

– Да, кое-что… Удалось выяснить немаловажный факт: у Родиона Татарских стопроцентное алиби. Значит, он не топил в сортире жену и любовника. А у Филиппа жены не было, чтобы на нее переложить утопление, к тому же трупов нет. Ничего нет.

– Но люди-то были, стало быть, где-то они есть.

– Разумно. Сверять показания Татарских я пока не буду, а проверить надо. Ты подумай, как это сделать без шума.

– Завтра буду думать, сегодня думалка отключена. Да, тут тебе ответ на запрос пришел. Почему-то мне принесли, будто я твоя тень.

– Какой запрос?

– Ну, машина, что мы видели на Семигорке…

– А! – вспомнил Стриж. – И что? Чья она?

– Влады Чепель.

– Чепель – это…

– Фамилия. Приобретена недавно… в смысле машина… соответственно недавно поставлена на учет.

– Ну и хорошо. Будем знать. Я сегодня в кабак «Эстер» еще заскочу, есть с кем припомнить тот день. Ой, что-то небо опять хмурится, а я зонт не прихватил, машины не имею… Ладно, пока…

Обещанные шашлыки готовил Марат и украдкой зыркал на веранду – как же без него жить Светлане? Без него и палача Гены, который ограничивался советами, стоя рядом, к его наглой роже приклеилась улыбка – жлобская и неискренняя, вероятно, так он представлял благодушие. Светлану от псов Роди выворачивало, да приходилось терпеть их за ужином, слава богу, сморщенную ягу «муж» не усадил за стол, иначе кусок застрял бы в горле, а оно без этого травмировано.