Алессия заливается румянцем, услышав неожиданный комплимент.

– Да, я так думаю.

– Моя бабушка была англичанка.

– Понятно. Как она попала в Албанию?

– Поехала в гости в тысяча девятьсот шестидесятых к подруге, Джоан, матери Магды. В детстве Магда и моя мать писали друг другу письма и так подружились. Они никогда не встречались, живут в разных странах, только переписываются.

– Никогда не встречались?

– Нет. Моя мать, конечно, хотела бы… однажды…

– Два панини с ветчиной и сыром, – прерывает их бариста.

– Спасибо. – Максим забирает у девушки пакет с едой. – Пошли. Доскажешь в машине, мне очень интересно, – говорит он, забирая кофе. – Не забудь какао.

Алессия идет с ним рядом, стараясь не отстать ни на шаг.

В машине Максим одним глотком выпивает кофе, отставляет пустую чашку и, развернув панини, с наслаждением откусывает. Аппетитный аромат ветчины и сыра наполняет автомобиль.

– М-м-м, – с преувеличенным удовольствием бормочет Максим, поглядывая на Алессию. Она смотрит на его рот и облизывает губы. – Хочешь?

Она кивает.

– Держи.

Он подает ей второй сэндвич и включает мотор. Алессия осторожно запускает зубы в теплый хлеб. Расплавленный сыр липнет к губам. Подтолкнув сыр в рот, девушка облизывает испачканные в соусе пальцы. Ощутив небывалый голод, она вгрызается в сэндвич. Как вкусно!

– Ну что? Тебе получше? – тихо интересуется Максим.

Алессия загадочно улыбается.

– Ты хитрый, как самый хитрый лис.

– Да, таким уж уродился, – довольно расправляет он плечи, и Алессия весело смеется.

Господи, какой у нее красивый смех.

На заправке я останавливаюсь у колонки с высокооктановым бензином.

– Ты пока ешь, – говорю я Алессии и выскакиваю из машины.

Однако она выбирается за мной следом, не выпуская из рук панини, и встает рядом у бензоколонки.

– Соскучилась? – насмешливо спрашиваю я, чтобы разрядить обстановку.

Она чуть кривит губы в подобии улыбки, однако все так же тревожно оглядывается. Ей явно не нравится это место. Я быстро наполняю бак бензином.

– Как дорого! – восклицает Алессия, увидев цифры на экране.

– Да уж как есть. – Вообще-то я никогда не замечал, столько стоит бензин. Не было нужды. – Пошли в кассу.

В очереди в кассу Алессия стоит рядом со мной, откусывая панини и удивленно оглядывая полки.

– Хочешь что-нибудь в дорогу? Журнал? Шоколадку? – спрашиваю я.

Она только качает головой.

– Сколько здесь всего…

Я оглядываю магазинчик. Все как обычно.

– Разве в Албании нет магазинов?

Она надувает губы.

– Конечно, есть. В Кукесе много магазинов, но не таких, как этот.

– Да?

– Здесь все очень аккуратно разложено. Чисто. Патологически.

Я усмехаюсь.

– Патологически аккуратно?

– Да. Противоположно тебе.

Я смеюсь.

– А в Албании в магазинах не все аккуратно разложено?

– Не в Кукесе. И не так.

У кассы я вставляю кредитную карточку в машинку для считывания кода, набираю секретные цифры. Алессия следит за каждым моим движением.

– Твоя карточка волшебная, – вздыхает она.

– Волшебная?

Пожалуй, в этом что-то есть. Волшебство. Магия. Я же не заработал деньги, которыми только что заплатил за бензин. Богатство досталось мне случайно, по праву рождения.

– Да. Волшебная.

Усевшись в машину, я некоторое время жду, не заводя мотор.

– Что не так? – спрашивает Алессия.

– Пристегнись.

– Забыла. Это как кивать и мотать головой.

– То есть?

– В Албании мы качаем головой, если хотим сказать «да», и киваем, если говорим «нет», – объясняет она.

– Ничего себе. Очень странно. Легко запутаться.

Сжав в руке половину панини, я завожу машину и вывожу ее обратно на М5.

«Значит, она путает «да» и «нет»?»

Интересно, не пересмотреть ли мне наши разговоры с этой точки зрения.

– Куда мы едем? – спрашивает Алессия, устремив взгляд в ночную тьму.

– Моей семье принадлежит дом в Корнуолле. Еще часа три – и будем на месте.

– Далеко.

– От Лондона? Да.

Она отпивает глоток какао.

– Расскажи мне о твоем городе, – прошу я.

– О Кукесе? Маленький городок. Там ничего особенного не происходит. Он такой… один… как сказать…

– Уединенный?

– Да. Уединенный. Далеко… от всего.

Она пожимает плечами и, кажется, не собирается делиться иными подробностями.

– Корнуолл тоже далеко от всего. Сама увидишь. Ты не рассказала мне о своей бабушке.

Алессия улыбается. Ей нравится говорить о бабушке. Я усаживаюсь поудобнее.

– Моя бабушка и ее подруга Джоан приехали в Албанию миссионерами.

– Миссионерами? В Европу?

– Да. Коммунисты запретили религию. Албания была первой нацией атеистов.

– Надо же. Я и не знал.

– Они приехали помочь католикам. Привезли из Косова книги. Библии. Ну, ты понимаешь. Опасная работа. Она встретила албанца и… – Алессия умолкает, на ее лице появляется нежная улыбка. – Они полюбили друг друга.

– Опасная работа, говоришь?

– Да. Она рассказывала истории, от которых волосы шевелились на голове.

– Шевелились? Может, вставали дыбом?

Алессия улыбается.

– Какая разница. Вставали дыбом.

– А мать Магды?

– Она переехала в Польшу и вышла замуж за поляка. Они были лучшими подругами. И их дочери стали лучшими подругами.

– Так вот почему ты пришла к Магде, когда сбежала.

– Да. Она всегда хорошо ко мне относилась.

– Я очень рад, что ты была не одна.

«А теперь у тебя есть я».

– Будешь доедать вторую половину своего панини?

– Нет, спасибо.

– А со мой поделишься?

Алессия секунду меня рассматривает.

– Ладно, – говорит она и достает сэндвич из сумки.

– Кусай первая.

Она улыбается и кусает, а потом подает сэндвич мне.