– Девчонку душило проклятие. Я сняла заколдованную цепочку с ее шеи, но она не проснулась, – шептала взволнованная Лиза, провожая меня в комнату Нади. – Не знаю, что делать. Не могу ее разбудить.

Я знал, что родители Нади в начале года перебрались по работе в Сочи, а ее бабушка жила в лесной избушке. Когда ее хватились бы друзья или соседи, было бы поздно.

Юная ведьма лежала в постели, запрокинув голову и приоткрыв рот. Ее светлые волосы были заплетены в косу. На одеяле обложкой вниз лежал раскрытый учебник по медицине. Надя училась на врача-терапевта. Перед сном она готовилась к контрольной в институте.

– Выйди, – я взял у Лизы потемневшую цепочку с черной-пречерной подвеской. – Она не должна тебя увидеть.

Я приподнял Надю, усадил ее на подушку, прислонив к спинке железной кровати, и стал поглаживать ее шею, стирая остатки злого колдовства.

– Только не кусай ее, – попросила Лиза прежде, чем выйти из комнаты.

– Постараюсь, – обернувшись, я показал ей вылезшие от чувства опасности клыки.

Проклятие понемногу отпускало свою жертву. Надя начала приходить в себя. Она стонала, ворочая головой, пыталась взять мою руку. И вдруг совсем очнулась, распахнула глаза и уставилась на меня ошеломленным испуганным взглядом. Не смогла закричать от шока и долгой борьбы с цепочкой-душительницей.

– Ты меня съешь? – девушка едва шевелила пересохшим языком, глядя в мои сияющие глаза.

– Нет, лапушка. Я не промышляю людоедством, – я погладил плечо Нади и отстранился. – Но страсть как не люблю злое колдовство. Пообещай не заниматься им никогда.

– Обещаю.

– Нарушишь обет – я вернусь и загрызу тебя, – я поднес к лицу девушки почерневшие украшения, а потом их положил на пуфик у кровати. – Покажи их Альбине Юсуповой из команды охотников. Знаешь белую волчицу?

– Видела, – кивнула юная ведьма. – Найду.

На ее бледное лицо возвращалась краска жизни. С ней все будет хорошо. Успокоившись всего на мгновение, я выскочил из комнаты. Где Лиза? Коридор был пуст, дверь квартиры распахнута настежь. Оправившись от легкой усталости, последствия борьбы с черной магией, я почуял нутром двух знакомых вампиров.

Зачем она вышла из дома? Я бежал вниз по лестнице, когда услышал на улице Лизин визг – панический, человеческий.

Я не взял в короткую поездку свое заговоренное оружие. Надежно его спрятал. А когда Лиза меня позвала спасать покупательницу проклятых кулона и цепочки, у меня не было времени сходить за ним.

Лизу не убили – моя трепещущая душа получила существенное облегчение.

– Ужас! Эта девчонка пела в казачьем ансамбле, – моя подруга замерла перед забором лицея, прикрыв глаза руками.

На пику ограды была нанизана мертвая девушка с разорванным горлом. “Содариня бариня” было написано кровью на подоле ее казачьего платья.

– Глашкина работа, – я нервно понюхал воздух. – За четыреста лет жизни глупая вампирша так и не научилась грамоте.

– Они следили за мной. Все время, – Лиза вцепилась в мою руку. – Мне не надо было заходить в магазин Феликса. Не надо было ехать с Семеном в кафе “Зайди Попробуй”. Мне вообще нельзя выходить из дома!

– Тогда ты не спасла бы Надю, – я повернул ее лицом к себе, чтобы она больше не смотрела на висящий на заборе труп.

– И не стала бы причиной убийства девчонки из хора.

– Кто тебе сказал, что ты – причина? Ты сама? Так значит, ты неправа. Пятак и Глаша убивали людей, даже когда они сами еще были людьми. И будут убивать, пока их не посадят на кол… Поехали домой.

Я стал переживать за оставленного в машине Кампая. Пес, который привык играть с отдельно взятым вампиром, не поймет, что ему нужно защищаться от нападения других вампиров.

Мы побежали к “Порше”. Громкое противное шипение остановило нас возле каменного монумента и вынудило осмотреться. Звук прилетел с высоты.

У скорбящего ангела, держащего в руках шар земной, выросла вторая голова. Над печальным темным лицом вскинулась белоснежная оскаленная морда растрепанной фурии.

– П-ш-ш-ш-ш, – невежливо приветствовала меня Глаша.

Пятак был где-то рядом, но не показывался на глаза.

– Держись за меня. Стой рядом, – приказал я Лизе.

– Погляди-ка, Петруша, какую барыньку предатель закадрил, – Глаша спрыгнула с памятника и принялась танцевать, бегая кругами и играя лентами в волосах, снятыми с невинной жертвы. – Барыня, барыня, сударыня-барыня! – она подбежала к убитой девушке, взмахнула ее руками и пропела:

“Рукава, рукава, рукава на вате!

Старых девок не берут – сами виновате!”

Вампирша сделала низкий поклон, а затем, кривляясь и гримасничая, снова подбежала к нам:

– Ах, хорош барин Тихон Игнатьевич! Славно разоделся! Любо дорого об этакого откормленного индюка зубоньки поточить! Жалко, барынька твоя тоща да мосласта, как бедняцкая кобылка.

– Пшла вон, Глафира, покуда сердце твое черствое бьется, – прошипел я, плотнее прижав испуганную Лизу к своему правому боку. – И ты, Петр, – я посмотрел на высокую кудрявую липу, – уходи, пока цел.

– Нее-е, – Пятак спрыгнул с липы и полуприсел, опираясь на руки, как обезьяна. – Теперича мы не покинем заповедный край. Тебя не испужаемся, вонючий пес. Ты нам не страшен больше. На тебя глядеть смешно.

Пятак смотрел на меня и скалился. Часть его черных всклокоченных волос стояла дыбом на макушке, часть ниспадала на прищуренный левый глаз, часть топорщилась над ушами. В синих глазах Пятака горела безумная злоба. Никакие посторонние мысли, ностальгические воспоминания или сожаления не мелькали мимолетными искорками в его дурной голове.

Заглядывая порой в глаза встреченному на дороге коту, который пятился от меня, ощетинившись и выгнув дугой спину, я различал по его глазам быструю смену множества разных мыслей, видел его попытки проанализировать ситуацию и найти наилучшее решение… Всякий зверь был великим мыслителем по сравнению с бешеными тварями, в которых превратились Пятак и Глаша. С того дня, когда наши пути разошлись, они далеко продвинулись в своей деградации. Теперь как в их облике, так и в поведении, не осталось ни малейшей приметы человека разумного.

Пятак попытался напасть на Лизу. Я отбил его рукой. Глаша вцепилась в плиссированную юбку Лизы, порвала шифон, но оттащить девушку от меня она не успела. Я ударил ее когтями по лбу, разодрал ей бровь. Ненадолго вампиры увеличили дистанцию, а потом снова перешли в наступление, стараясь делать молниеносные выпады с разных сторон. Я оказался в положении мамаши-антилопы, защищающей детеныша от окруживших их гиен.

“Где твоя особая власть над вампирами? – я безмолвно взывал к Лизе. Охваченная паникой девушка присела, обхватив мою ногу. – Почему ты не приказываешь им убраться прочь?”