– Неделю уже ни капли в рот не брал. И до конца жизни не возьму, если ты мне ребеночка отдашь. Он тебе ведь все равно не нужен.

– А тебе? – закричала Лера. – Ты что, дурак, с ним делать будешь? Грудью кормить?

Федор Б. Крылов, похоже, уже все обдумавший, заметил:

– Ну, не надо только ерничать. Мать я найду. Хорошую, обещаю. Женюсь, остепенюсь, буду воспитывать малыша…

Это Федор-то Б. Крылов остепенится?

– И твоя жена, конечно же, будет безмерно рада воспитывать в своей семье кукушонка от Леры Кукушкиной. Да, все женщины, как общеизвестно, об этом только и мечтают!

Федор ответил:

– Женщины разные есть. Одни только и молятся, чтобы ребеночка получить, да не выходит, а другие вон бегут на аборт так, что аж пятки сверкают. Думаю, если искать, то всегда можно найти. Ну, или в крайнем случае буду себя вести как Людовик Четырнадцатый, «король-солнце»: плодить детей и отдавать на воспитание любовницам. И те будут дарить моим чадам всю земную любовь!

Лера расхохоталась.

– Вот и плоди, «король-солнце», только своих, а на моего рот не раскрывай!

Федор заметил:

– Но ты же все равно его намереваешься в биомусор отправить, какая тебе разница? Я его буду любить как собственного, клянусь. Душа у меня огромная и нараспашку.

– А мозгов нет! Своего ребенка я такому, как ты, не доверю!

Федор не сдавался:

– Какому такому? Ты его вообще убить хочешь, а меня попрекаешь и гадости мне в лицо говоришь за то, что желаю ему сохранить жизнь и воспитать, как родного. Ладно, не хочешь отдать, тогда продай!

Лера бухнулась на табуретку.

– Крылов, ты не в себе.

– Ну да, а ты, конечно, в себе, Лерочка. Открою тебе тайну: моя мать тоже хотела меня абортировать, хорошо, что не осуществила. Иначе бы кто тогда тебе в поезде плечо подставил и в редакцию привел?

Действительно, кто?

О матери своей Федор никогда не говорил, и Лера не сомневалась: это он не для красного словца измыслил, а жуткую тайну, о которой наверняка никто не знал, поведал.

– У тебя денег нет! – вырвалось у Леры, и Федор беззвучно исчез в своей комнате и вернулся оттуда со старой спортивной сумкой, которую положил к ногам девушки.

Сумка была забита пачками долларов.

– Ты банк, что ли, ограбил? – ужаснулась она, а Федор пояснил:

– Просто это вы все думаете, что я все трачу, а я трачу, но далеко не все. Вот, непомерным трудом и невероятными лишениями скопил. Семнадцать тысяч двести долларов. Так продашь?

Встав, Лера отодвинула сумку ногой.

– Ну ты и сволочь, Федяка. Хочешь купить у меня ребенка!

– Сволочь, извини, это ты, дочка маньяка, потому что ты хочешь своего собственного ребенка убить!

Лера не нашлась что ответить, а потом почувствовала, что перед глазами у нее снова темнеет.

В себя она пришла в кровати – причем не в своей, а Федора. Тот суетился, говоря с кем-то по телефону.

– Срочно приезжайте… – стенал он, и Лера осторожно тронула его за локоть.

Федор, обернувшись, немедленно завершил разговор и кинулся к девушке.

– Они приедут. Они спасут. Они…

Лера поцеловала Федора в лоб и сказала:

– Знаешь, я пока в обмороке была, его видела.

– Кого? – спросил Федор и осторожно предположил: – Всевышнего?

Лера рассмеялась, сложив руки на животе.

– Того, кто тут сидит. Будет мальчик. И назову его в честь тебя, хотя логично было бы в честь папы. Но будет Федор.

Федор полез целоваться.

– Так ты передумала…

Лера поцеловала его в лоб и отпихнула от себя.

– Да, передумала. Хотя, наверное, с самого начала знала, что ничего такого не сделаю. Просто это была злость. Но не на него, не на Федю. А на его отца… – И, строго посмотрев на сияющего, как империал, Крылова, сказала: – Мне нужна своя квартира. Отдельная. Хорошая. И я не брошу работать, потому что все только начинается. Ты ведь поможешь?

И Федор вместо ответа снова полез целоваться.

А под утро, так и не сумев заснуть (в то время как ведущее перо российской журналистики храпел на всю квартиру), Лера гладила живот, в котором сидел, точнее, плавал, Федяка, ее Федяка и только ее, и вдруг поняла: время хоронить своих мертвых миновало.

Наступало время заботиться о живых.

* * *

О том, что она беременна, Лера сама объявила в редакции «Бульвар-экспресса» и, заметив ехидное переглядывание дам-журналисток, сразу же внесла ясность:

– Федор – не отец. Однако он станет крестным отцом моего сына! Что же касается отца моего сына, то я его не знаю и знать не хочу.

То, что у нее будет именно сын, Лера не сомневалась.

* * *

Кажется, не все поверили в то, что Федор Б. Крылов к ее беременности не имеет отношения (вернее, мало кто), но Лера знала: ей было на это решительно наплевать.

Как и на многие другие вещи, казавшиеся до недавнего времени столь важными, такими значимыми, абсолютно знаковыми.

У нее был Федяка, сморщенный, трогательный, беззащитный, плававший в ее животе.

Главный же, ошарашенно гладя свою карлмарксовскую бороду, изрек:

– Ты что, мать-одиночка, что ли? И это в восемнадцать-то лет?

Лера заявила:

– Мне скоро будет девятнадцать!

Но, несмотря на шушуканье и переглядывание, коллеги единогласно вынесли вотум: редакция «Бульвар-экспресса» брала шефство над Федякой, которого, по меткому замечанию Главного, окрестили уже «сыном с потолка».

Вертлявая Инесса Эдуардовна, специалистка по сексуальным извращениям, по крайней мере на страницах их газеты, авторитетно заявила:

– Деточка, наблюдаться будете у моего знакомого гинеколога! Он, правда, любит бегать нагишом по своему загородному дому и выть на луну, однако специалист великолепнейший!

У Леры не хватило духа спросить о том, что, может быть, не надо?

Но Инесса Эдуардовна не обманула: экспертом он был первоклассным!

Кустодиевская деваха Любочка, та самая, что окучивала тематику маньяков-некрофилов, сатанистов и расчлененки, поставила ее в известность:

– А я помогу тебе, когда время подойдет, с яслями и детским садом! И нянечку подгоню для Федяки такую, что закачаешься.

Лера сочла за лучшее не спрашивать, не принимает ли эта нянечка участия в черных мессах или, подобно своей жуткой коллеге по цеху из «Знамения», подвизается на воспитании детишек Властителя Преисподней.