Нужно сказать, что один раз Толлеус уже ошибся – почти сразу он что-то нащупал, но это «что-то» оказалось его искусным загоном для мохнаток – горечь разочарования больно резанула по радостному предвкушению.

Сигнальная нить, безжизненно висевшая до поры, внезапно завибрировала и засветилась.

«Неужели?» – признаться, искусник надеялся, но особо не верил. По крайней мере, не в первые же часы. Но нет, все верно: вот сигнал, и этот сигнал не из города. Причем, надо сказать, очень мощный сигнал!

Толлеус водил своей сетью в месте находки и не знал, радоваться или грустить: это явно был не амулетик, который можно сунуть в карман, а что-то гораздо крупнее. И сейчас старик боялся, что не сможет это увезти с собой! Признаться, о таком он даже не задумывался, когда планировал поискать артефакты. Что тогда делать, если это окажется правдой? Искусник знал одно – бросить сокровище он не сможет.

Впрочем, сперва требовалось добраться до находки и оценить ее не на ощупь через плетение, а другими средствами.

Отменив искусной меткой место, искусник открыл глаза. Оболиус колдовал над костром, повторно обжаривая кусочки окорока, насаженные на палку. Толлеус решил не торопиться и перекусить: пусть уляжется дрожь в руках, пусть в желудке окажется пища – с такими делами можно запросто забыть поесть, а дряхлое тело такое не любит. Пролежал артефакт в земле тысячи лет, и еще часик полежит, ничего с ним не случится.

Бывший настройщик молча слез с повозки и присоединился к ученику. Тот ничего не спрашивал, меланхолично работая челюстями.

Обтерев тряпицей пальцы, искусник скомандовал:

– Запрягай, поехали!

Парень послушно вывел лошадь из загона, приладил оглобли и собрался было выводить мохнаток, но старик его остановил:

– На обратном пути заберем, про них никто не знает, да моя защита – ничего с ними тут не случится, пока ездим туда-сюда.

– Так мы не в город? – вскинулся ученик. – Неужно нашли?

– Нашел-нашел, – задумчиво отозвался искусник. – Вот только что нашел, сам не пойму. Сейчас съездим и разберемся.

Сказать оказалось проще, чем сделать. Четыре лиги – по дороге чуть меньше часа, но тут требовалось пробираться по целине, причем хватало ям и оврагов, которые приходилось объезжать. Когда же оставалось проехать последнюю лигу, путь и вовсе преградила небольшая речка. Нет, даже не река, а ручеек, журчащий по дну неглубокого оврага. Пешему перебраться особого труда не составило бы, но проехать на повозке не было никакой возможности.

Толлеус думал не долго – очень уж хотелось поскорее посмотреть, что он нашел. А как вывозить – об этом можно будет подумать позднее.

Распрягли и стреножили лошадь, повозку бросили так (правда, старик все же прикрыл ее от любопытных глаз), полезли на ту сторону. Оболиус бодро вскарабкался по осыпающемуся склону, Толлеусу пришлось модернезировать плетение подъемника. Точнее, не само плетение, а сочинять в земле опору для него. Впрочем, управился он быстро.

Наконец, дошли. Изрыто здесь было изрядно, а метка и вовсе указывала на дно большущей ямы. Но те копатели, что искали здесь, бросили это дело – дно ямы выстилали большие каменные блоки, кажется, даже скрепленные между собой. Орешек оказался кому-то не по зубам.

– Можно сделать Паука, у которого лапы-кирки – и пусть долбит! – влез с предложением неугомонный големолюб Оболиус.

Старик только отмахнулся. В арсенале были другие способы. Первый – плетение для разрушения крепостных стен. Запустил, и через сутки камень раскрошится. Второй – затратнее, зато гораздо быстрее – Призрачная Длань. Может, конечно, не получится, но попробовать стоит.

Этим плетением поделился Маркус – кордосский посол, когда шла активная доработка Паука – турнирного голема искусников. Принцип его достаточно прост, а вот реализация… Вот вокруг искусника создается искусная сфера – самая обычная, без хитрых свойств. Она нужна лишь для того, чтобы зафиксировать какой-то объем окружающего пространства (чаще всего земли), которая будет являться основой-противовесом для поднимаемого объекта. Эта же сфера намертво привязывает искусника к тому месту, где он стоит – с ней не походишь. В свое время пришлось поломать голову, чтобы обойти этот недостаток.

Вторая часть плетения – гигантская искусная рука, которая повторяет все движения руки человека. Чем больше маны потратишь, тем сильнее эта рука и тем крупнее ее можно создать, а соответственно, на большем расстоянии работать. Толлеус понимал, как это работает, легко различал в архейской вязи отдельные блоки и даже мог их в отдельных случаях заменить на свои, что в конечном итоге и сделал на Турнире. Но что же такое – сама Длань, которой он управлял, и как она связана с его собственной рукой, как понимает команды – это объяснения не имело. И чем дольше он размышлял на эту тему, тем больше находил сходство с чародейскими техниками големостроения. Если присмотреться, получалось провести массу параллелей. Только он не осмелился тогда озвучить свою крамольную догадку и не спросил посла, из-за чего до сих пор мучился неизвестностью.

Вроде бы, можно было начинать, но что-то беспокоило, заставляло медлить. Хотя, вроде бы, наоборот стоило поторопиться – солнце уже давно перевалило за полдень, а хотелось до темноты вернуться в город. Вот и Оболиус выжидательно смотрит, чуть не подпрыгивает – не терпится ему.

К предчувствиям старик относился очень серьезно – выручали не раз. Но что же не так? Может ли быть артефакт, погребенный тысячетеления назад под слоем земли и камней, опасен? Конечно, может. Очень часто крестьяне, раскопавшие у себя в огороде чудную вещицу, по глупости и незнанию расплачивались за это жизнью. Но он-то искусник! Сейчас уберет камни, расчистит место от земли и, прежде чем трогать, истинным зрением хорошенько изучит артефакт.

Когда юный Толлеус еще только учился в Академии, все тренеровки с посохом проходили в специальных залах для заняний, защищенных мощными плетениями, или под приглядом наставников. И правильно – ведь не грядки пололи – с опасными плетениями работали. Из-за ученической глупости всякое случалось, так что без защиты нельзя. А потом, когда стал дополнительно изучать такие дисциплины, как амулетистику и жезлостроение, все практические заняние и вовсе проходили исключительно в искусных мастерских, где защита была того надежнее. С тех самых пор, кстати говоря, Толлеус и мечтал о своей мастерской – экспериментировать с плетениями ему приходилось много, а от ошибки не застрахован никто, даже профессор, не говоря уже о магистре III ступени!

Снедаемый беспокойством, Толлеус, не мудрствуя лукаво, заменил обычную сферу в плетении Призрачной длани на боевую. Для самоуспокоения, так сказать. Да, маны уйдет огромное количество, но ирония заключалась в том, что у него маны было много – гораздо больше, чем мог всместить единственный хороший накопитель и те поделки, что он собрал сам, и каждый день излишки ее рассеивалась в окружающем пространстве. В другой ситуации он никогда бы так не поступил, но сейчас то, что он потеряет сейчас, восстановится за пару дней.