Затаившись за деревом, Хрипунов решил дождаться доктора. Вскоре тот вышел и выглядел при этом помрачневшим и задумчивым. Перешел дорогу и двинулся в направлении жилого комплекса. Остановившись у одного из домов, он присел на лавочку и, устремив взгляд на ствол могучего тополя, о чем-то задумался. Поднявшись с лавки, Николай Олегович отряхнул налипший на брючины сор и вошел в ближайший подъезд. Хрипунов устремился следом. Доктора Усачева он настиг на лестничной площадке между вторым и третьим этажом, где тот решил немного передохнуть.

– Здравствуйте, доктор, а я ведь к вам, – проговорил Хрипунов, широко улыбаясь.

– Как вы меня нашли? – растерянно произнес Усачев, глядя на подошедшего сверху вниз.

– Это неважно. Просто я подумал, что не все сказал вам, а мне так хочется поделиться.

– Уверяю вас, все это может подождать до завтрашнего дня. Приходите завтра к восьми часам утра, и я вас приму первым. Сейчас я очень устал.

– Боюсь, что ждать завтрашнего дня очень долго, меня просто распирает от желания поговорить с вами о том. Не могу никому рассказать об этом, кроме вас. Уверен, что вы меня поймете.

– Ну хорошо, слушаю вас, – устало сдался доктор, поставив на кафельный пол саквояж.

– Думаю, как-то несправедливо со мной обходится судьба. За мои недолгие годы в тюрьме успел побывать, на фронте повоевал, контузию получил тяжелую. И вот думаю: за что мне все эти напасти? Ведь не заслужил я такого. А пока я на зоне сидел, пока я воевал, кто-то жировал, жил припеваючи. В мой контуженый мозг такая мыслишка закралась: а за что всем этим фраерам такие блага достались? Чем они лучше меня? Я тоже хочу так жить фартово! Вот и решил я стать богатым, как они. Одна беда только – со своим добром никто не хочет просто так расставаться. Вот и пришлось мне у кое-кого его насильно отобрать! Такая она, человеческая природа, – умирают, а продолжают за свое добро держаться, как будто бы им на роду написано еще сто лет прожить! И такая меня злость обуяла! Прямо какое-то бешенство, и я ничего не могу с этим поделать. Колочу их по башке обухом топора, а меня вдруг такая радость разбирать от этого стала. Вдруг понимаю, что мне это нравится, и чем больше я бью их по темечку, тем больше мне это нравится.

Лицо престарелого доктора побелело.

– А вы не боитесь, молодой человек, что все это я расскажу в милиции? – строго спросил Николай Олегович. – Вы больной, но не сумасшедший, и вполне отдаете отчет в том, что вы делаете.

– Не боюсь, доктор, потому что вы никому ничего не расскажете.

Вытащив руку из кармана, Хрипунов приблизился к Усачеву на один шаг. Теперь он стоял едва ли не вплотную. Николай Олегович невольно перевел взгляд на его руки – в правой ладони он сжимал шило со стальной иглой.

– Я вас не боюсь, – произнес Николай Олегович, слегка приподняв подбородок.

– И напрасно, доктор, меня нужно бояться, – ответил Хрипунов и ударил врача в левую сторону груди.

Николай Олегович вздохнул, видно собираясь что-то ответить, но вот выдохнуть ему было не суждено. Медленно, будто бы опасаясь расшибиться, опираясь на стену спиной, он сполз на кафельный пол. Хрипунов перешагнул через труп и быстро спустился по лестнице.

Оставалось еще одно невыполненное дело.

* * *

Вернувшись к Шамовской больнице, погруженной в темноту (горел свет только в оконце, в левом крыле здания, где размещалась каморка сторожа), Василий с опаской наблюдал за тем, что происходит вокруг. Ничего такого, что могло бы дать повод отказаться от первоначальных намерений. Пустынно и мрачно. Только внизу, там, где вперемешку с каменными строениями размещался частный сектор, ночную благость будоражили собаки своим беспрерывным и вялым лаем.

Отбросив в траву недокуренную папиросу, Хрипунов подошел к зданию. Одно из окон оказалось незакрытым. Приоткрыв раму пошире, он пролез в помещение и, оказавшись в длинном мрачном коридоре, повернул к лестнице. Поднявшись на второй этаж, где размещался кабинет доктора Усачева, в полутьме отыскал нужную дверь. Достав из кармана ворох ключей, принялся подбирать нужный. Наконец бородка одного из ключей зацепилась за часть запорного устройства, осталось приложить усилие. Хрипунов крутанул посильнее, и внутри замка раздался щелчок. Толкнув дверь, он прошел в кабинет. С правой стороны стола лежала медицинская карта больного Хрипунова В. А. Пролистав ее, Василий недовольно хмыкнул: «Это надо же столько понаписать! С такими диагнозами не то что начальником охраны, даже в сумасшедший дом не возьмут». Сложив медицинскую карту вдвое, Хрипунов сунул ее в карман. Открыв деревянный шкаф, где также хранились остальные медицинские карты, он уложил их в припасенную холщовую сумку.

Пусть теперь разбираются!

Василий хотел уже было выйти наружу, как услышал звук приближающихся шагов. Рука скользнула в карман пиджака, а пальцы привычно вцепились в прохладную рукоять пистолета. Шаги остановились точно напротив кабинета. Приготовившись к худшему, Василий извлек пистолет и направил его на дверь. Вот сейчас она распахнется, и… Но неспешные шаги возобновились, а еще через минуту, уже плохо различимые, они глухо раздавались в конце коридора. «Кому-то этим вечером очень сильно повезло», – подумал Хрипунов, пряча оружие в карман.

Некоторое время он выжидал, а потом вышел в коридор и бесшумно спустился по лестнице. На первом этаже, в самом дальнем углу коридора, через приоткрытую дверь на пол мягко сочился свет от тусклой лампы. Толкнув оконную раму, легко поддавшуюся, Хрипунов ощутил на своем разгоряченном лице свежесть ночной прохлады и глубоко вдохнул, а потом ловко перелез через проем окна и оказался на серой полоске асфальта.

* * *

В этот день Василий решил домой не идти (Надя тоже собиралась погостить у подруги, дочь обещала оставить у матери) – решил заглянуть к Вале с Калуги, которую он навещал раз в неделю. Кроме романтических отношений Хрипунова, с Валюхой связывали вполне прагматические отношения: она нередко давала ему хорошие наводки. За услугу многого не требовала, каких-нибудь пару золотых безделушек, что Хрипунова вполне устраивало.

Калугина гора – место опасное. Не каждый сюда сунется, в особенности вечерами. Но Хрипунова в слободе знали хорошо, что не мешало быть настороже – проходя через овраги, он никогда не вынимал руку из кармана, в котором лежал вальтер. Дальше коротенькая улица, упиравшаяся в заросшую балку. В самом низу – знакомая бревенчатая хата с крыльцом, окрашенным в синий цвет. Негромко постучавшись, вошел в избу. Навстречу вышла Валентина в коротком халате.

– Ты почему дверь