как на вешалке, и рубашке с чересчур свободным воротом сошел на платформу. Пол сражался на Крите, в Северной Африке и Италии, получил медаль с отличием, но попал в плен и последние два года войны провел в немецких лагерях для военнопленных. В последнем лагере он заступился за другого пленного, которого избивал охранник. До войны Пол увлекался боксом и нанес немецкому офицеру несколько сокрушительных ударов, успев сломать тому нос, прежде чем его схватили. Месть немцев была ужасна: Пола перевели в концлагерь. Там у него отняли все отличительные знаки и военную форму, превратив в будущую жертву «окончательного решения еврейского вопроса», как называли нацисты уничтожение пленников концлагерей.

К счастью для Пола, за несколько дней до планируемой отправки в газовую камеру его и других заключенных спасли советские солдаты.

Его жизни теперь ничего не угрожало, но лишь через несколько месяцев бесконечных переводов с места на место он смог доказать, что он англичанин, и обзавестись новыми документами, чему его новые, теперь уже советские надзиратели были очень рады. Армии победивших союзников столкнулись с тысячами подобных дел, а солдаты — с царившей в армии бюрократией. Наконец, в начале 1949 года Пол вернулся в Англию, но на этом его беды не закончились. Из-за голода в лагерях и жалких пайков, которые выдавали после войны «перемещенным лицам», его организм ослаб и утратил сопротивляемость инфекциям. Приехав в Британию холодной сырой зимой, Пол оказался в условиях совсем не идеальных и заразился инфлюэнцей, вскоре осложнившейся пневмонией. Ему снова пришлось бороться за выживание, только сейчас — со скрытым врагом в собственном организме. После болезни, длившейся несколько месяцев, Пол, теперь похожий на собственную тень, наконец поправился.

Важнейшей задачей государства в то время была помощь демобилизованным с адаптацией к мирной жизни. Распорядитель, приставленный к Полу, спросил, обладает ли тот какими-либо навыками для последующего устройства на работу.

— Я бухгалтер, — ответил Пол, — но я должен вернуться домой. Моя мать больна, и, прежде чем думать о работе, мне надо ее навестить. Я даже не знаю, жива ли она.

— Она знает о вашем возвращении в Англию?

— Нет, думаю, она даже не в курсе, жив ли я. Я не смог с ней связаться.

— Тогда откуда вы знаете, что она больна?

— Я написал домой, как только выздоровел, но мне никто не ответил. Тогда я написал соседке и получил от нее письмо. Она сообщила, что несколько недель назад маму забрали в больницу. Сказала, что-то серьезное.

— Тогда попробуем ускорить дело. Приходите завтра утром, мы подготовим все для вашей демобилизации: денежную премию, гражданскую одежду и проездной документ. — Офицер просмотрел дело Пола. — Вам в Брэдфорд, верно?

С тех пор прошло чуть больше суток. Сойдя с поезда, Пол направился прямиком в больницу в Солтер и навел справки о миссис Дорис Сагден.

— Вы ее родственник? — спросила сотрудница регистратуры.

— Сын.

— Сядьте, пожалуйста, сейчас я кого-нибудь позову.

Пол сел, немного удивившись, почему его не проводили в палату. Через несколько минут в коридор вышла медсестра; вид у нее был суровый и деловой.

— Мистер Сагден? — спросила она отрывистым тоном, как у сержанта строевой подготовки.

Пол встал.

— Вы — сын Дорис Сагден?

— Да. Можно ее увидеть?

— Увы, нет. Полагаю, вы пришли забрать ее вещи и распорядиться о похоронах?

Пол зашатался и схватился за спинку стула, чтобы не упасть.

— Моя мать… — Он не смог договорить.

Выражение лица и тон медсестры тут же изменились.

— О, простите, мистер Сагден, я думала, вы знаете! Вашу мать привезли почти три месяца назад после обширного инфаркта. Вчера у нее случился второй инфаркт, и она умерла во сне.

Пол опустился на стул. Его сотрясали рыдания. Медсестра присела рядом, взяла его за руку и попыталась успокоить безутешного сына, потерявшего мать. Через час, покончив с формальностями, Пол вышел из больницы, неся свой чемодан и маленький бумажный пакет. Он пережил войну, вернулся домой, но в его жизни ничего не осталось. Он был совсем один во всем белом свете. Он прошел несколько кварталов до маленького дома типовой застройки, где родился, того самого, откуда уехал воевать с немцами. В первый месяц боев в Северной Африке он получил известие о смерти отца.

Пол подошел к дому и столкнулся с новой проблемой: у него не было ключа. Среди вещей матери его тоже не оказалось. Он пытался решить, что делать дальше, и тут услышал голос за спиной. Он резко обернулся.

— Пол, это ты?

В нескольких шагах от него стояла соседка, Бесси Флетчер.

— Это правда ты. — Она замолчала. — Ох, Пол, ты знаешь?

Пол кивнул.

— Мне очень жаль. Утром приезжала полиция проверить дом, и мне передали, что она умерла. Я собиралась написать.

Он указал на дверь.

— Я не знал, куда еще податься, но войти не могу. В маминых вещах не было ключа.

— Да, ее ключ у меня. Я закрыла дом и следила за порядком после того, как ее увезли в больницу. Мы с Салли вместе там прибрались. Забрали еду из холодильника, молоко — все, что могло испортиться. Ты же помнишь нашу Салли?

— Помню. — Пол слукавил. Он напрочь забыл, что у Бесси и Тома Флетчера была дочь, и вспомнил об этом, лишь когда Бесси о ней упомянула. — Тогда, пожалуйста, дайте мне ключ, и я пойду.

— Ты, наверное, устал? Может, зайдешь и посидишь у нас? Я тебе чаю заварю. У вас дома шаром покати. Ты небось голодный? Когда в последний раз ел?

Пол пожал плечами.

— Утром съел сэндвич на вокзале.

— Сэндвич? Да разве это еда. Пойдем, приготовлю тебе что-нибудь. Идем-идем, судя по виду, тебя давно нормально не кормили. Еще не хватало сидеть в доме одному после таких печальных известий.

Бесси не колеблясь взяла его за локоть и подтолкнула к своему дому. У типовых домов на этой улице не было садиков; их проектировали