вытянутой босой больной ногой. Согнувшись и неуклюже вывернувшись, на второй ноге под коленом сзади осторожно промокал кровоточившую рану. Подвёрнутая штанина широких холщовых штанов открывала крепкую мускулистую ногу, покрытую тёмными волосками. Застёгнутая на две пуговицы рубашка с закатанными рукавами натянулась на спине и покатых плечах.

На столе перед мужчиной лежали смятые обрывки белой ткани, стояли наполовину пустой хрустальный графин с тёмной жидкостью и пустой стакан. Поодаль — перевёрнутая, будто брошенная в сердцах шкатулка Ники с выпавшими из неё золотыми монетами. На краю стола — открытая коробка с пузырьками и небольшими коробочками. На полу у кресла валялись смятые, пропитанные коричневой влагой куски полотна, лежала трость.

Силой воли Ника усмирила желание Руз тотчас броситься к раненому. Втянула воздух носом. От резкого густого запаха спиртного запершило в горле. Ника не сдержалась, чихнула, еле успев прикрыть рот ладонью.

Ван дер Меер не вздрогнул от неожиданности, не обернулся.

Ника не удивилась — он знал, кто стоит в дверях. Он не мог не слышать гулкого эха шагов незваной гостьи. Она не пряталась, не шла на цыпочках, не кралась.

— Зачем пришла? — услышала недовольный голос кэптена.

— Принесла твой кафтан.

Ника подошла к столу, выдвинула ближайший к хозяину стул и повесила кафтан на его спинку. Бегло осмотрела знакомую обстановку гостиной. За три долгих года в ней почти ничего не изменилось.

Зеркала… Со стен сняты зеркала. Именно это и бросилось в глаза при беглом осмотре гостиной. Большие, в богатых рамах, они висели на каждой стене.

Большой дом был обставлен согласно статусу его владельца. На полу уложена светло-коричневая и бежевая мраморная плитка с симметричным узором.

На стенах… Ника присмотрелась — тиснёные кожаные обои31 с изумительным растительным рисунком в сочетании коричневого, бледно-розового и фисташкового цветов. Трудоёмкие в исполнении и, без сомнения, ужасно дорогие. Ни о чём подобном Ника никогда не слышала и не видела в своей прежней жизни.

Картины завешены шторками32. О ценности полотен, скрытых от любопытных глаз, можно было лишь догадываться.

У окна клавесин33. Ника видела похожие на картинах малых голландцев. Пальцы непроизвольно сделали перебор. Руз умела играть на инструменте, но в доме Ван Вербумов клавесина не было.

Остальная мебель, несмотря на однотипный дизайн за исключением незначительных деталей, отличалась от мебели в доме Ван Вербумов материалом изготовления. Была богаче, объёмнее, комфортнее.

Помнила Ника и ещё об одном необычном устройстве в доме соседей. В бытовой комнате стоял пресс34 для глажки белья. Руз не интересовалась подобными вещами, а Ника не отказалась бы посмотреть на механизм, с удовольствием ощупала бы его и испытала на деле. Но не сейчас.

Ван дер Меер не поднял голову, продолжая обрабатывать рану — небольшую, но глубокую. Свежую. Морщился.

— Дай, помогу, — шагнула к нему Ника.

Адриан с опаской покосился в её сторону:

— Оставайся на месте. Как бы мне не пришлось приводить тебя в сознание и доставлять домой.

— Я не боюсь крови, — сообщила она, оценивая глубину пореза. Не ошиблась: Якубус ранил кэптена.

— Руз ван Вербум не лишится чувств от вида крови? — мужчина качнул головой и криво усмехнулся. — Очень в этом сомневаюсь. Раньше от вида пустячной царапины ты становилась белее снега.

— Проверим? — подалась к нему Ника.

Ван дер Меер отмахнулся:

— Справлюсь без твоего участия, — прозвучало угрюмо, но без агрессии.

Ника подавила вздох облегчения. Сердце от радости прыгало в груди. Её не гонят! Не выталкивают за дверь, как в последний визит в этот дом!

Разумеется, её не ждали, но если бы Ван дер Меер хотел остаться наедине, то закрыл бы все двери на замки и задвижки. Ника смогла бы открыть на двери замок снаружи, а вот отпереть внутреннюю задвижку уж точно не сумела бы.

— Конечно, справишься, — бодро ответила она. — Только я сделаю это быстрее и качественнее. Тебе не с руки.

Она не стала ждать его согласия, подошла и мягко, но настойчиво взяла из его рук пропитанный спиртным обрывок ткани. Приказала:

— Встань и повернись ко мне спиной.

Он медлил.

— Помочь тебе? — с готовностью взяла его под локоть.

Ван дер Меер выдернул руку. Тяжело вздохнув, поднялся. Держась за спинку стула, повернулся к настырной соседке задом.

Ника присела на корточки, поправила съехавшую штанину. От одежды пахло мятно-можжевеловой свежестью. Запах пришёлся по душе. Похоже, ей нравилось всё, что было связано с Ван дер Меером.

Прикасаться к его голому телу оказалось приятно и волнующе.

Её нежные, ненавязчивые касания не остались незамеченными. Адриан вздрогнул, шумно втянул воздух в лёгкие, переступил с ногу на ногу. Открытые участки на теле покрылись гусиной кожей, приподнялись волоски.

— Больно? — спросила Ника с тревогой.

Неприятно стянуло мышцы внизу живота. Организм отреагировал на чужую боль, принял её на себя.

— Нет, — еле слышно ответил кэптен, глядя перед собой.

Ника не спешила завершить процедуру. Наслаждалась близостью мужчины. Вдыхала его острый, хвойно-древесный аромат.

Рана кровоточила несильно и опасений не вызывала. Обработать её было несложно. Основную часть работы Ван дер Меер осилил сам. Наложить повязку сумел бы тоже. Опыт имелся.

— Спасибо тебе за всё, — сказала Ника тихо, с чувством. — Если бы не ты… — голос дрогнул.

Адриан не ответил. Судорожно вздохнул, пятернёй зачесал назад растрёпанные влажные волосы.

Вставая, Ника спросила:

— В твоей аптечке есть какая-нибудь присыпка?

— Что? — не понял мужчина.

Ника обратила внимание, что он успел продезинфицировать спиртным не только рану, а и свои внутренние органы. Молодец! Она не подумала об этом. Наглотавшись воды из канала, рискует подхватить кишечную инфекцию.

— У тебя есть порошок, который подсушит рану? — подвинула ему коробку с медикаментами.

С непонятными значками на выцветших этикетках они ничем не отличались от «чудесных» снадобий, продаваемых доверчивым гражданам странствующими лекарями-шарлатанами.

— Думаю, вот этот, — кэптен ткнул пальцем в деформированную картонную коробочку.

Щурясь, Ника с подозрением рассмотрела белёсый налёт на упаковке. С опасением понюхала серо-зелёный слежавшийся порошок.

— Уверен? — растирала мизинцем крупные частицы отсыревшего вещества. Его запах, как и вид, категорически не нравились.

— Думаю, хуже не станет, — Адриан не менее внимательно присматривался и принюхивался к соседке.

— А если порошок просрочен и вызовет раздражение? Рана-то открытая, — Ника в задумчивости почесала шею. Выбившаяся из-под кружевного чепца прядь волос щекотала кожу. — Может, он ядовитый и им нельзя присыпать рану? — вопросительно уставилась в слегка прищуренные глаза Ван дер Меера, в которых плясали жёлтые огоньки свечного пламени.

— Откуда у тебя столь глубокие познания в медицине? — хмыкнул он, задержав взгляд на тонких пальцах соседки. — В этом коробе нет ничего, что может навредить здоровью человека.

— Ну, если ты