дочери… — начал я рассуждать. — Почему? Почему такая привилегия одной и неприязнь к другой?

Глинвер поджимает губы.

— Логичный вопрос, но при чём тут её отец?

Я прикрываю веки, прищуриваясь, пытаясь понять, разглядеть эту связь.

— Я думаю, — продолжаю говорить, — что у отца Вишен есть какая-то тайна. И что, если… узнать её и попытаться надавить, вынудить повлиять на семью Лонрэйтов. Ведь сам господин Рокснар слишком озабочен своим именем, положением и репутацией, он сделает всё, чтобы их имя не запятналось.

Молчание повисло в воздухе. Вайт, который пребывал в кабинете вместе с нами, гавкнул, эхо разнеслось по своду потолка громом.

— Ты страшный человек, Рэн Сармант, иногда я сомневаюсь, дружить ли с тобой, — усмехается Глинвер.

— Мне нужно навести о нём справки, всю подноготную Рокснара, — выпрямляюсь я и направляюсь к двери.

Вайт поднимается, следуя за мной.

— Будь на связи, Сармант! Позвони мне, если что-то узнаешь! — бросает вслед Глинвер, даже не рискуя меня задерживать ни на секунду.

Времени было действительно мало. Я отправился в главный архив и перерыл все документы, все справки и сводки о семейке Рокснаров. Но ничего такого не нашёл, за что можно было зацепиться. Откинув папку с бумагами, устало откинулся на спинку кресла, задумчиво потёр подбородок, смотря в окно. Уже далеко за полдень, а я так и ничего не нашел. Нужно возвращаться в Фител-Холл. Вишен одна, её нельзя надолго оставлять одну.

Её образ, сладкие губы и соблазнительное тело мгновенно вызывают во мне волну тяжёлого вожделения. Остро захотелось стиснуть её в объятиях и впиться в эти манящие губы.

Раскрываю папку. Я найду ответ, пусть не сегодня, но завтра найду.

Заказав в ресторане ужин, я отправился к усадьбе Лонрэйтов. В окнах горел свет. Я попытался угадать, чем занята Вишен, рисуя в воображении такие картины, что оставаться в машине стало невозможно.

Поднявшись по лестнице, я позвонил в дверь. Вишен открыла почти сразу, будто стояла возле двери, зная, что я нахожусь за ней.

— Вы припозднились, господин следователь, — нежно улыбается, в то время как на щеках проступает неровный румянец.

Вайт ринулся в дом без разрешения, пробегая у ног. Вишен охает, но я ловлю её.

— Он не сильно будет мешать, — обещаю ей, жарко выдыхая в губы, шагаю за порог, одновременно обхватывая её за талию, прохожу вглубь зала, ногой закрывая дверь.

Жадно сминая губы, я содрал с себя пиджак, подхватил Вишен на руки и отправился в спальню. Вишен на время растерялась, смотря на меня распахнутыми глазами, когда я опустил её на постель и вслед за пиджаком отправилась рубашка.

— Как ты провела день? — задаю вопрос, покрывая её гибкую шею поцелуями, чувствуя, как она вздрагивает в моих руках.

— Чуд-десно, — срывается на стон, когда я сжимаю её грудь в ладони. — А у тебя?

Пронизываю пальцами пахнущие розами шелковистые волосы и погружаюсь в эту невыносимо тесную глубину, доставляя Вишен удовольствие, от которого она задыхается.

— Плохо, потому что тебя не было рядом… Я думал о тебе весь день… Вишен.

А дальше было просто не место для слов, огненный вихрь охватил нас, заставляя двигаться в неудержимом потоке, взрываясь миллиардами искр, от которых, кажется, могла воспламениться постель и сжечь нас до пепла.

Провожу рукой по вздрагивающему плоскому животу, касаясь подбородка и целуя в жаркие, немного припухшие от поцелуев губы моей возлюбленной. Проклятье, я хочу её так называть, это действительно так, хочу не только её тело, но всю её целиком. Вишен лежала, не шевелясь, её веки были закрыты, ресницы дрожали, она в изнеможении не могла даже поднять их. Но всё же веки её приподнялись, и сквозь изогнутые ресницы на меня смотрели голубые, как кристально чистая вода, глаза, подёрнутые холодным туманом.

Мы лежали, не разделяясь, несколько минут, поглаживая друг друга, дыша в одном ритме.

— У тебя остались в твоём семейном архиве фотографии? — спрашиваю я. Просто не могу откладывать это на завтра.

— Фотографии? — удивляется, выгибая бровь.

— Да.

Вишен моргает, потом шевелится, приподнимается, тянет к себе покрывало.

— Есть… в библиотеке. Но их не много… и они старые.

Касаюсь её щеки, убирая локон за голое плечо.

— Важно все.

— Хорошо, — поднимается с растерянностью на лице. Встаю вслед за ней, поправляя брюки, вместе выходим из спальни.

Вайт тут же проносится с грохотом по коридору, встречая нас, точнее Вишен.

— Вайт, отойди, — пытаюсь угомонить пса, в то время как Вишен начинает смеяться от моих безуспешных попыток. — Марш к двери охранять.

Эта команда сработала, и пёс, сделав жалобную мину, устремился к холлу. Мы вошли в библиотеку. Прохлада и полумрак окутали нас, Вишен включила ночник и прошла к стеллажам.

— Хорошо, что ты напомнил, я забыла про этот альбом, когда уезжала…

Она потянулась к верхней полке, но ухватить не смогла, забавное зрелище. Я приближаюсь со спины и беру альбом в руки, кожаный переплёт добавляет ему веса. Вручаю его хозяйке. Вишен смущённо улыбается. И я готов смотреть на это вечно.

Звонок в дверь заставил Вайта залаять. Вишен вздрогнула.

— Всё в порядке. Ужин доставили, — предупреждаю я и направляюсь в холл, дав Вишен собраться.

Приняв заказ, я осмотрел фасад дома. Уже стемнело, воздух пах влагой, говоря о том, что будет дождь. Когда я вернулся в дом, Вишен уже была на кухне и зажигала на столе свечи, на её губах блуждала удивительно загадочная улыбка.

— Я думал, что ты сбежишь от меня снова после вчерашней ночи.

— А разве у меня получилось бы?

— Я тебя найду везде.

Вишен широко улыбнулась.

Мы сели за стол и впервые ужинали вместе, она раскрыла альбом и постепенно начала рассказывать о себе, своём прошлом. Фотографий действительно было не так много: её отец, мать, младшая сестра и Вишен в юности, даже тогда она выглядела безупречно, сдержанна и изящна одновременно, в окружении расслабленной, привыкшей получать всё желаемое Иллин Вишен, как изысканная фарфоровая статуэтка, притягивала взгляд.

— А это кто? — мой взгляд останавливается на семейном фото и светловолосом мужчине молодом и статном, Вишен стояла с ним рядом в возрасте шести лет.

— Это? — тепло улыбнулась, склонившись над карточкой. — Это мой дядя, Рингер Рокснар.

Я вновь посмотрел на фотографию, внимательно изучая.

— Я почти его не помню, — продолжает Вишен, — он погиб в каких-то испытаниях заграничных лабораторий. Он был великолепным магом, как рассказывала мама, самым лучшим в столице. Ему предложили вступить в тайную коллегию, о которой нам мало что известно. Он редко приезжал в Ветенбер. Но когда гостил, всегда привозил подарки для меня и Иллин. Это был очень добрый и