Я приближаюсь к Ким, и наши губы почти соприкасаются…

– Какой кадр! – выпаливает рядом с нами женский голос.

Какого хрена?

Я отстраняюсь от Ким и вижу девушку. Она представляется репортером и болтает о том, что ей нужно сделать несколько снимков для светской хроники, даже не догадываясь, что я в шаге от того, чтобы сломать ее камеру.

– Десмонд, ты сфоткаешься вместе с нами?

Рядом с нами со скучающим видом проходит мой брат, и Ким приглашает его присоединиться. Десмонд встает рядом с нами, и втроем мы смотрит в объектив камеры. Я обнимаю Ким, пока на моем лице расплывается довольная улыбка.

Моя принцесса по-прежнему избегает меня. Она по-прежнему думает, что я с ней играю. Но она еще не знает, что если я играю, то только ради победы.

И я в паре шагов от нее.

***

Этой же ночью я по привычке пробираюсь в особняк Эвансов. На самом деле мне повезло, и еще никто не догадался, что решетка в хозяйственной комнате не прикручена, как следует. Через нее выходит пар и конденсат из сушилок, и охрана не обращает на нее внимания.

Я протискиваюсь в вентиляционную шахту, и запахи моющего средства, кондиционера для белья, перемешанные с крахмалом щекочут мои ноздри. Чем дальше я пролезаю, тем громче становится гудение от работающих стиральных машин.

Наконец, я открываю крышку вентиляционного отверстия и вижу голубоватое свечение от кнопок и дисплеев техники в темноте. Я стараюсь беззвучно спрыгнуть и оказываюсь в хозяйственной комнате. Из нее я попадаю в коридор. Я знаю, что дальше находятся несколько служебных комнат, затем холл и лестница на второй этаж.

По этому маршруту я уже три месяца пробираюсь в спальню к принцессе.

Я осторожно ступаю шаг за шагом. В воздухе висит тягучая тишина, но неожиданно ее прерывает грохот от хлопнувшей двери, цоканье каблуков и резкий мужской голос:

– Ты соображаешь, что натворила? Зачем ты влезла в разговор? Зачем ты раскрыла рот и обвинила Джека? Неужели ты не видела, что рядом стоял его отец!

– Я сказала правду. Он должен знать, что его сын насильник.

Из коридора мне не видно людей в холле, но я без колебаний узнаю мужской и женский голос: Эванс и Ким. И мне не хрена не нравится, в каком тоне ублюдок разговаривает со своей дочерью.

– Ты хочешь убедить меня, что Джек не стал жертвой вражды между Блаунтами и Аматорио? Ты держишь меня за идиота?

– Нет, – спокойно произносит Ким, но ее папаша все равно продолжает орать во все горло.

– Всем сразу стало понятно, что в снимках замешаны эти псы! – за его криком следует громкий звон посуды, похожий на то, будто на стол со всего размаху опустили бутылку. – Только ни у кого нет доказательств, чтобы посадить их за решетку. Мало того, что они испортили тираж Блаунту, так один из Аматорио сегодня спугнул Вильяма! Сын мэра пригласил тебя на танец, а это мелкое отродье…

– Не называй его так! Кэш – мой друг. И я хочу, чтобы ты наконец перестал запрещать мне с ним общаться!

– Что ты сказала? – взрывается Эванс. – Ты путаешься с этим куском дерьма?

– Я просила не называть Кэша так! – восклицает Ким.

Мое сердце еще никогда не билось так сильно. Не могу поверить, что Ким защищает меня от своего кретина-папаши. Я застываю у поворота в холл особняка, и со своего места могу рассмотреть, как Эванс опускает пустой бокал на барную стойку и медленно приближается к Ким.

– Я просил тебя не связываться с Аматорио. Я велел тебе держаться подальше от них.  Но ты наплевала на мои слова. И теперь ты под домашним арестом. Я буду присматривать за тобой до тех пор, пока ты не выйдешь замуж за того, кого я выберу для тебя…

– Ты в курсе, что мы живем в двадцать первом веке? – возмущается Ким.

– Я не позволю какому-то мерзавцу испортить тебя. Я забочусь о тебе и желаю добра…

– Может быть, тогда ты оставишь меня в покое и не будешь лезть в мою жизнь?

– У тебя есть Джек. Я знаком с его отцом, и он говорил мне, что ты понравилась его сыну. Это самый лучший вариант…

– Папа, ты слышишь меня? Джек – насильник и преступник! Я лучше лягу в землю, чем свяжусь с ним! Или ты предпочитаешь, чтобы твою дочь накачали наркотиками и изнасиловали?

– Я услышал тебя. А теперь, когда ты не понимаешь по-хорошему, я преподам тебе урок. Надеюсь, ты усвоишь его и больше не будешь разговаривать со мной в непозволительном тоне.

Последнее, что я вижу – Эванс замахивается. Перед глазами все становится красным, и я срываюсь с места. А дальше ярость поглощает меня, как зыбучие пески, и я не могу из нее выбраться.

Глава 14 «Пожалуйста, поцелуй меня»

Кимбирли

К сожалению, я догадывалась, что сегодняшний вечер закончится выговором от моего отца. К сожалению, я догадывалась, что он поднимет на меня руку после не первого бокала виски. Но последнее, к чему я могла быть готова – к тому, что из ниоткуда появится Кэш.

Точнее, это был не Кэш.

Это был демон похожий на него.

Разъяренный, кипящий и настолько взбешенный, что у меня замерло сердце, когда я увидела его в холе особняка. С нечеловеческой силой он оттолкнул от меня моего отца, перед этим ударив его по лицу.

Наверное, в то мгновение я не могла нормально воспринимать происходящее. Кажется, будто мой мозг отключился, и я пропустила момент, когда Кэш с пугающим хладнокровием начал угрожать отцу. Я не помню все, что он говорил, но слова "домашнее насилие" и "уголовное обвинение" отчетливо засели у меня в голове. Как и тяжесть взгляда отца, когда он велел Кэшу убираться из его дома, иначе он вызовет полицию.

Скорее всего, его властный тон подействовал бы на других людей. Я сама готова была убежать прочь. Но я представить не могла, что Кэш мужественно скажет, что никуда не уйдет. Он заявил, что лучше проведет несколько часов за решеткой, чем оставит меня наедине с моим отцом. В ответ тот принялся осыпать Кэша проклятиями и ругательствами.

И тогда я не выдержала. Я сделала то, что никогда бы не сделалапослушная дочьКимберли Эванс.

Я сказала отцу, если он прогоняет Кэша, то я уйду вместе с ним. И больше никогда не вернусь.

Возможно, в тот момент на меня