Сигнальный экземпляр** — первый готовый экземпляр печатного издания, поступающий из типографии в издательство для подписи, дающий право на изготовление и выпуск тиража.

Глава 13 «Я украду тебя на танец»

Кэш

Если передо мной поставят выбор между трехчасовым просмотром гейского порно и посещением благотворительного зимнего бала, который устраивает мэр, то я готов оформить подписку на «Крепкие горячие задницы», лишь бы не находиться в окружении важных шишек, болтающих об акциях и прочей скучной херне.

Однако папа и мама никогда не предлагали подобных вариантов. Они тащили меня на самые невыносимые в моей жизни гребаные светские вечера. Надо отдать мне должное, я не сдавался без боя. По этой причине родители прибегали к манипуляциям, шантажу или подкупам: поездка в Саас-Фе посреди учебного года, угроза отправить меня в военную школу Уэст-Пойнт или покупка спортбайка.

В свою защиту скажу, что в этом году меня не пришлось уговаривать. Без единого возражения я надел смокинг и без единого сарказма отправился в логово миллиардеров, их лицемерных жен и детей.

Я мог бы придумать тысячу причин, почему вдруг стал резко покладистым. Но не вижу смысла обманывать себя: я узнал, что среди приглашенных гостей будет Льюис Эванс вместе со своей дочерью. А это еще один повод увидеть ее.

Кимберли.

Именно из-за нее сегодняшним вечером я переступаю порог дома мэра. Точнее, это вилла в колониальном стиле, расположенная в живописной местности Пост-роуд. Она выглядит, как одна большая песочница для привилегированных и избалованных говнюков: безупречно обставленный зал, высокие кессонные потолки, с которых свисают цветочные украшения с кристаллами, десятки официантов, расхаживающие между идеально сервированными столами с башнями из шампанского.

Стоит ли еще говорить, что интерьер, как снаружи, так и внутри, кричит о роскоши и неограниченных старых деньгах?

– Маркос, как я рад нашей встрече! – мужчина в дорогом костюме приветствует моего отца и маму. – Алессия, ты, как всегда, неотразима.

Я тихо фыркаю. Похоже, вокруг моих родителей только что началось соревнование, кто искуснее оближет им задницы. Так происходит всегда – стóит папе появиться на подобном приеме, как его окружают лицемерные ублюдки. За своей доброжелательностью, такой же фальшивой, как сиськи их жен, они скрывают настоящий мотив: заполучить в партнеры Маркоса Аматорио – крупного и выгодного игрока на бизнес-арене.

Наконец, после сотого «Рад вас видеть», отец кладет руку на спину маме и подходит к хозяину сегодняшней вечеринки. Мэр Макс Джонас – толстопузый лысый мужик с остатками седых волос по бокам головы обнимает папу и маму с широкой улыбкой. После этого он представляет их своим приближенным гостям, хотя папа и мама не нуждаются в представлении: элита состоит из одних и тех же людей, и все знают друг друга, как облупленные.

Их разговоры сливаются в один общий звуковой шум, разбавляемый звоном бокалов. Гости потягивают шампанское, когда я бы предпочел выпить коктейль из собственный спермы. Мне невыносимо здесь находиться, однако от побега меня удерживает появлениеодной девушки.

– Кимберли, прекрасно выглядишь, – любезно произносит моя сестра. – Мистер Эванс, приветствую вас.

Грейс посылает Льюису дежурную улыбку, когда я неотрывно пялюсь на его дочь. Вокруг полно первоклассных сучек и их молодящихся мамаш, но я не могу оторваться от Ким.

Светлые волнистые волосы.

Голубые глаза.

Сияющая и бледная кожа, словно светящаяся луна.

И улыбка, предназначенная для меня.

Ким застывает, уголки ее полных губ приподнимаются, когда она замечает меня. Мой взгляд опускается с ее лица на ее вечернее платье. Оно черное в пол и обтягивает настолько, что можно осмотреть очертания ее бедер.

Я возвращаюсь к воспоминаниям, когда целовал Ким между ног, и моя принцесса краснеет, будто бы прочитала мои мысли. Я чуть не ухмыляюсь. Было бы неплохо, если бы она развернулась и дала посмотреть мне на ее попку в этом чертовски сексуальном платье.

Давай, малышка. Повернись и порадуй папочку.

Неожиданная вспышка боли пронзает затылок. Я резко поворачиваюсь и натыкаюсь на своего брата. Какого черта он творит?

– Перестань трахать ее глазами, – шипит Десмонд так тихо, чтобы только я мог его слышать. – Я знаю Кимберли с восьми лет, и если ты обидишь ее…

– Тебе не идет образ мамочки-Десмонда, – шиплю я в ответ. – С чего ты решил, что я собираюсь обидеть ее?

– Не веди себя так, будто не понимаешь, о чем я, – Десмонд посылает мне тот самый угрожающий взгляд "я убью тебя и твою семью", но только со мной его дерьмо не работает.

– Бро, я на самом деле не понимаю, о чем ты.

– Ты думаешь, что я настолько тупой? Я знаю тебя лучше тебя самого. И если ты вздумаешь трахнуть Кимберли и ее голову, то будешь иметь дело со мной.

Ах, вот в чем дело. Мой братишка переживает, что я привяжу к себе Кимберли, а потом брошу. Как это мило с его стороны.

– И с каких пор тебя заботят мои игры?

– С тех самых, когда ты выбрал своим объектомее, – Десмонд бросает в сторону Кимберли мимолетный взгляд.

Я закатываю глаза.

– Не указывай, что мне делать, окей? Если я захочу переспать с ней и бросить, я это сделаю.

Может быть, если я буду без конца повторять это вслух, то поверю?

– В «Дирфилд» полно легкой добычи, – Десмонд почти скрипит зубами. – А Кимми мне, как сестра.

Как никто другой, я понимаю, что имеет в виду Десмонд. Ким провела с нами бóльшую часть детства, и мы считали ее членом нашей семьи. Что касается меня – можете зачеркнуть слово "семья". Ким всегда былачастью меня. Она была моим отражением.

Однако есть ключевое слово –была.

– Я серьезно, Кэш, – продолжает Десмонд. – Переключи свой долбанный радар на другую.

Теперь наступает моя очередь сжимать челюсть.

Как будто я, блядь, не пытался этого сделать!

Я пробовал выкинуть из головы эту девчонку и сосредоточиться на другой куколке с хорошими сиськами. Но сколько я старался не думать о Ким, мой интерес упорно не гас. Сначала я связывал это с тем, что Ким – мой незакрытый гештальт, и мне нужно просто трахнуть ее, чтобы забыть.

Но чем больше времени я провожу с ней, тем усугубляется мояжадность.С каждым днем мне становится все мало и мало Кимберли Эванс.

И речь сейчас не о ее теле.

Я хочу знать, о чем она думает, когда нахмурено смотрит перед собой на уроках английского. Я хочу слышать ее смех, когда она играет с Голди на заднем дворе моего