– Вы говорите чепуху. Оскорбительную чепуху! – возмутилась юная баронесса. На щеках ее заиграл лихорадочный румянец.

Молодой человек вновь схватился за голову. Сделал несколько шагов по комнате, после чего рухнул на кровать, совершенно без сил. Он слишком сильно хотел защитить возлюбленную, но слишком мало мог сделать для этого, учитывая характер и взгляды Анны-Марии.

– Я был сегодня у короля.

– Что?! Николас, вы сошли с ума? Зачем вы ходили к нему?

Баронесса приблизилась к кровати молодого человека, но погруженный в свои мысли, он не заметил этого.

– Я просил у него развода для вас. Думал, что он… Ничего не вышло.

– Разумеется, не вышло. Как может его величество дать мне развод, если он сам настоял на этом браке?

Николас приподнял голову. Нахмурился. После сказанного Анной-Марией он стал еще меньше понимать в происходящем.

– Он отрицает это.

– Лишь потому, что не может признаться!

Юная баронесса вздохнула, поджав уголки губ. Она, очевидно, раздумывала, все еще сомневаясь в правильности того, что собиралась сделать. В конце концов, чаша весов качнулась в пользу того, чтобы довериться Николасу.

– Вот письмо его величества, полученное мною прошлой весной, – громким шепотом произнесла она, доставая из-под корсета мятый лист бумаги с королевской печатью.

Николас немедленно выхватил бумагу из ее рук. Подошел к столу и наклонился к свече, чтобы можно было увидеть написанное. Несколько бесконечных минут Николас он читал и перечитывал послание его величества, от усердия шевеля губами. В какой-то момент документ очутился так близко от свечи, что едва не загорелся. Анна-Мария испуганно вскрикнула, Николас грустно усмехнулся.

– Теперь мне все понятно, – прошептал он. – Сначала вас убедили в том, что вы должны стать баронессой Грей. А потом уже вы сами заставили поверить короля в то, что искренне желаете этого. О! Как ловко вас лишили столь могущественного защитника.

Анна-Мария нерешительно приблизилась к Николасу. Она пришла ночью в трактир, чтобы убедить господина Сандера в собственной безопасности, в том, что не нуждается в помощи или защите. Но только что произнесенные слова отчего-то поколебали ее уверенность. Девушка повернула лист к себе, быстро перечитала знакомые строки. Между бровей на юном лице пролегла напряженная складка.

– Не понимаю, – обронила Анна-Мария.

Николас застонал. Как же наивна и доверчива была его возлюбленная!

– Взгляните еще раз. Разве это почерк короля?

– Нет… Но здесь его печать!

– Бога ради, Анна! Печать мог взять кто угодно. Кто угодно мог написать это письмо, зная вашу доверчивость и наивность!

Молодой человек отшвырнул ненавистный клочок бумаги. Не усидев на месте, он вновь принялся метаться по комнате. И чем больше он думал о ситуации, тем больше страх и отчаяние завладевали им.

– Вы в опасности, Анна, – приговаривал Николас. – Вы в большой опасности, и я пока не могу вам ничем помочь. Не знаю, как вам помочь! Я только все усложняю. Я…

Внезапно он остановился.

– Вы правы, Анна, я должен уехать. Мое присутствие возле вас недопустимо усугубляет ваше положение.

Николас бросился к двери, распахнул ее и прокричал в темный коридор:

– Эй! Трактирщик!

Закрыв дверь, он подошел к стулу, на котором были сложены его вещи и начал одеваться.

– Я уеду немедленно, Анна. Но это ничего не значит! Я вернусь. Я придумаю, как вам помочь и вернусь. Я сделаю все возможное, чтобы вы вновь стали Анной-Марией Флер. Я избавлю вас от необходимости носить этот мерзкий титул – баронесса Грей.

Закончив с костюмом, Николас натянул сапоги и подошел к девушке. Вздохнул, вглядываясь в ее глаза. Ладонь коснулась нежной щеки, большой палец желанных губ. Анна-Мария не сопротивлялась.

– А до того, как это произойдет, обещайте мне, Анна, что будете очень осторожны. Вы в большой опасности.

– Я обещаю, – улыбнулась девушка и подарила поцелуй руке, все еще касавшейся ее лица.

– Я люблю вас, Анна.

Она хотела ответить, но громкий стук в дверь вынудил молодых людей отойти друг от друга на безопасное расстояние.

– Господин желал меня видеть? – в дверном проеме показалась голова трактирщика.

– Вы проводите эту даму до дома, – велел Николас, парой монет добавляя веса своим словам. – Удостоверитесь, что она благополучно доберется, и доложите мне об этом.

– Как скажете, господин.

Николас Сандер прикрепил ножны к поясу, чуть выдвинул шпагу и многозначительно посмотрел на лезвие своего оружия.

– Если с ней что-нибудь случится или если после станешь много болтать и, тем самым, навлечешь на нее беду, я тебя из-под земли достану. Не сомневайся.

– К чему же сомнения? – огрызнулся хозяин трактира. – Упорства, я знаю, вам не занимать. А в этом деле кроме него ничего и не требуется.

Вернув Анне-Марии письмо и нож, Николас проследил, как она спустилась по лестнице, и вернулся в свою комнату. Дожидаться трактирщика он не собирался. Молодой человек полагал, что был достаточно убедителен, отдавая приказ. Оставив на кровати еще пару монет в счет оплаты проживания, Николас Сандер спустился в конюшню, где оседлал недовольного побудкой скакуна. По прошествии двадцати минут он был замечен часовым у городских ворот. Однако поскольку метель все еще усиливалась, солдат посчитал возможным путника не останавливать. Таким образом, Николас Сандер покинул столицу без лишних объяснений.

Юная баронесса добралась до дома без происшествий. Трактирщик был весьма учтив с ней и оказывал девушке всяческую поддержку, когда порывы ветра грозили повалить ее на землю. Они расстались у той самой калитки, через которую Анна-Мария выходила. Расстались добрыми друзьями, поскольку у девушки обнаружился еще один золотой, который немедленно перекочевал в карман трактирщика.

Поднявшись в свою комнату, баронесса Грей подошла к окну. Мягкое тепло комнаты, спокойная тишина являли резкий контраст с происходящим на улице безумием.

Девушка развязала намокший от растаявших остатков снега плащ, и он бесформенной массой упал на пушистый ковер. За плащом последовала муфта, перчатки, пальто и платье. Не без усилий сняла Анна-Мария корсет, который также выпал из ее рук на пол. Утром Лайза обнаружит вещи и, несомненно, поймет, что госпожа покидала вечером дом.

Но сейчас юной баронессе не было до этого никакого дела. Ежась от внутреннего холода и душевной боли, она стояла у окна, не в силах остановить слезы, не в силах оторвать взгляда от метели. Ведь метель, в отличие от Анны-Марии, имела возможность быть рядом с Николасом. И то чувство, которое вызывали мысли об этом, кажется, называлось ревностью.

Неизвестно легла бы Анна-Мария в эту ночь в кровать или простояла бы у окна до рассвета, если бы внимание ее не привлек шум в комнате горничной. Испугавшись, что это Джон наведался к Лайзе и может обнаружить ее отсутствие, юная баронесса громко воскликнула: