первыми свалились под действием нейротоксина, старшего выгнуло дугой в чудовищной предсмертной судороге, младший умер мгновенно. Прежде чем кто-либо успел среагировать, не стало еще двоих. По вкусу они были люди, просто люди, без примеси хищнеца. Оставались двое — и она.

Самка его вида.

Она все поняла сразу, не понять было трудно. Имаго платинового ктыря — такое не перепутаешь с самым кошмарным сном. Эх, жаль, селфи ему сейчас недоступно. Овод отвалился на сторону без звука.

Рожа Джудит поплыла в крик, одновременно из нее, торопясь, полезло хитиновое нутро:

— Придурки, что вы стоите, держите его, ублюдки, стреляйте…

Но удержать не успели, и не успела раскрыться, и захлебнулась криком. Она, не Анеля. Распадалась уже на полу, корчась, и личинка человеческого тела исторгала из себя разлагающуюся, растекающуюся в питательное желе стрекозу. А ему впервые в жизни до упора, до передоза хватило адреналина — он столько не получал даже в оргазме с любимой женщиной, забравшись на крутую гору, сиганув с тарзанки над каньоном. Ни один город, ни одна страна, ни даже первый пройденный экватор не давали такого прихода… Какое странное, пьянящее ощущение — подлинности и полноты.

Предельное переживание полноты своего существа.

Сыт первый раз в жизни.

А потом что-то остро и горячо прошило под крылом… под рукой… один раз — и снова. Паоло все-таки успел. Крепкий чувак, стрессоустойчивый.

Очень странно было принимать смерть вне привычного ему обличия.

Чужая — остро ощутимая привлекательной — сила снесла с ног выстрелившего, размазала жидкой кашицей по стене. Аниела стояла, раскинувшись крестом, на руке ее горел зеленым огнем перстень — жук с молдавитовой спинкой.

И последнее, что увидел он — как распахиваются за ее спиной крылья королевы летних стрекоз.