– О! – засмеялся капитан. – Союзники! Собратья по оружие! Но откуда вдруг столько робости? Мост ваш, прошу! – и он жестом указал на переправу. – А вот зато шубы, шапки, валенки и прочее тряпье и барахло, оружие и ценности – это останется нам. Ведь вы уходите на родину, братья, к теплу, а мы будем и дальше мерзнуть здесь, в этой ужасной стране! Я прав или не прав? Я справедлив или нет? Ну, отвечайте!

Но толпа молчала. Однако она молчала не потому, что была с чем-то не согласна, а потому что никто в ней не решался подать голос. Капитану это очень понравилось.

– Так, прекрасно! – крикнул он. – Значит, возражений нет. Тогда приступим!

И он дал знак своим гвардейцам. Гвардейцы двинулись к толпе и начали ее разъединять и по частям подталкивать к мосту. А там их еще раз делили на части, пропускали сквозь строй, обирали – довольно-таки быстро, делово, – и толкали дальше. И они шли и шли через мост, шли и шли, шли и шли. Сержант смотрел на них и думал: толпа есть толпа, а бараны – бараны, их только стричь да стричь! Тьфу! Вот и все! Тьфу! И сержант еще раз сплюнул. Тем временем союзная пехота уже перешла на ту сторону, капитан повернулся к сержанту, насмешливо подмигнул ему и сказал:

– Ну а теперь ваш выход, господа. И, надеюсь, мне не придется прибегать к применению силы.

Дюваль поморщился. Да, с тоской подумал он, что верно, то верно: силой здесь своего не добьешься. Значит, нужно добиваться по-другому! И он сказал:

– Н-ну, хорошо, я вас понимаю. Вы ведь могли уйти, сжечь этот мост. После того, как ушел император! Но вы рискуете. Вы остаетесь здесь, в виду у неприятеля, и поэтому совершенно справедливо желаете получить плату за риск. Однако у меня важное поручение, я очень спешу и, значит, никак не могу лишаться лошадей. И, думаю, что ваш полковник войдет в мое положение. У меня, повторяю, пакет. От Нея! К импера…

– Да слышал я это, слышал! – нетерпеливо перебил его капитан. – Но вы, сержант, вы что, совсем ничего не понимаете? Какие теперь пакеты? Какие поручения?! Все давно кончено. И все бегут. Ну так бегите же и вы! А лошадей и женщину оставьте.

– Но, капитан! Я… присягал, в конце концов!

Капитан надул щеки, еще раз внимательно посмотрел на сержанта… И, резко выдохнув, сказал:

– Такие мне давно уже не попадались! Ваше поведение, сержант, настолько глупо, что мне даже становится интересно, чем же все это кончится. Итак, у вас пакет. И что с того?

– Мне очень нужны лошади. И поэтому я хотел бы переговорить с вашим полковником, чтобы он позволит нам, конечно, в виде исключения… Где он?

– Кто? Наш полковник? – усмехнулся капитан. – О, это уже просто забавно! Вон там, видишь крестьянский дом? – и он указал вдоль берега. – Так это там. Но я бы не советовал, сержант!

Дюваль пожал плечами, спешился, еще раз посмотрел на дом, на усмехавшихся гвардейцев… и едва ли не силой помог Мадам сойти с облучка. Сержант понимал, что под руку с Мадам он выглядит весьма комично, и поэтому быстрым шагом повел ее прочь от моста.

– Смотри, не потеряй свою красотку! – крикнул ему вдогонку капитан.

Дюваль не оглянулся – он словно не слышал, – а его маленький отряд, оставшийся без командира, стоял возле самой кареты и с опаской поглядывал на гвардейцев.

– Эх, лучше бы он не брал её с собой, – печально сказал Чико. – Теперь не миновать беды!

– С чего бы это вдруг? – удивился Франц. – Мадам нам ничего дурного не сделала.

– Подожди, еще увидишь, – мрачно пообещал Чико. – Вот, например, я ничуть не удивлюсь, если сейчас вместо полковника она нашлет на нас сотни две казаков.

– Белая Дама! Казаки! – возмутился Хосе. – Хватит тебе болтать!

– Я не болтаю, я знаю, – и голос у Чико был на редкость серьезный и грустный.

– А если знаешь, тогда скажи ясно и четко! – зло предложил Хосе.

– Ага, еще чего! – тут Чико даже хмыкнул, почти весело. Но уже совсем невесело продолжил: – Да она меня потом везде найдет! Да я, может, и так уже обречен. А вот другое дело вы! На вашем месте я сейчас бросил бы лошадей и бежал на тот берег, пока еще не поздно. Ну чего вы ждете?!

Франц испугался и послушно сошел с лошади. Остальные нерешительно переглядывались – дела ведь и действительно могли в любой момент приобрести самый плачевный оборот. Ну а Францу было неловко да и боязно уходить одному, вот он и окликнул кучера:

– Гаспар! А ты чего?

Однако Гаспар не решился последовать примеру Франца, и поэтому робко сказал:

– Я остаюсь при карете. Мне так приказано.

Франц глянул на Хосе. Хосе молчал… Вдруг Курт резко сказал:

– И я как и Гаспар. Я не пойду! Мой отец был солдатом, мой дед был солдатом. Мой прадед предал восемь королей, но не изменил ни одному сержанту. Ты забываешь, Чико, что Дюваль наш товарищ. Это раз. А второе – пешком далеко не уйдешь. Так что держитесь лошадей, покуда есть такая возможность. Ведь так, Хосе?

Хосе кивнул – да, тут Курт прав. Франц поспешно вернулся в седло, а Чико сокрушенно покачал головой и сказал:

– Ну что ж, я вас предупреждал. И видит Бог, что очень скоро все мы пойдем за Саидом!

– Это не так уже и плохо! – хмуро сказал Курт. – Особенно в такой компании! – и он кивнул на гвардейцев.

– Но…

– Помолчи!

И Чико замолчал. Да и другие все молчали. И все они теперь смотрели уже не на гвардейцев и даже не на переправу и тот берег, а вслед Дювалю и Мадам…

Которые тем временем подошли к указанному им дому. До этого они за всю дорогу не проронили ни слова, а тут, уже на самом пороге, сержант вдруг крепко взял Мадам за рукав и сказал:

– Говорить здесь буду только я. А вы только в том случае, если я вам это позволю. Согласны?

Мадам молча кивнула.

И только после этого они вошли в тот дом. Там было душно и накурено, на заставленном бутылками столе тускло мерцала оплывшая свеча. Полковник в распахнутой шинели сидел на лавке, откинувшись к самой стене. Лицо его было в тени.

– Господин полковник, – сержант учтиво лязгнул шпорами. – Я следую с поручением в ставку к императору. Вот пакет, подписанный князем Московским. Дело, как видите, государственной важности, – сержант откашлялся. – А ваши, простите за бранное слово, гвардейцы чинят у переправы форменное мародерство: отбирают лошадей, карету!

Полковник нехотя потянулся, приоткрыл глаза – в них сверкнул блеск свечи – и спросил:

– Вы откуда свалились?

– Седьмой гусарский, сержант Шарль Дю…

– Это неважно, – полковник устало вздохнул и принялся объяснять: – Дело в том, что эта переправа моя, я сам ее построил. Моим спешащим на родину соотечественникам не хватало императорских мостов, вот я и решил оказать им любезность. Но за любезность принято платить.