— Мы не из его круга, — не замечая ее недовольства, продолжала та. — Этим все предопределено. Будь осторожна, девочка.

Мара понимала, чего не договаривает тетя Дуся. Она была так деликатна. Только рассказывала, советовала, не задавая никаких вопросов. И к тому моменту, когда Евдокия Ивановна рассказала о Гурине все, что знала, в голове Мары четко сложился образ этого мужчины. Ей хотелось думать, что она понимает причины его желания продолжить знакомство, отказ от ночи, которую они должны были провести вместе. Не такой он был человек, чтобы воспользоваться тем, что ему не могут отказать. У него все должно происходить иначе, по обоюдному желанию. Ненавязчивое порабощение, приятное и неизбежное, — вот к чему он ее постепенно ведет. При этом все идет на уровне подсознания, догадок, невысказанных желаний. Быть может, он хочет вызвать ее интерес к собственной персоне таким способом? Он претендует на оригинальность, показывает, что жизнь Мары, ее взгляды, привычки сейчас важнее того мимолетного удовольствия, которое они могли получить в первую встречу. Он уверен, что никто до него не пытался проникнуть в ее мир. Неужели это очевидно? Мара таяла от одного сознания, что она, именно она вызывает искреннее желание быть понятой. Она уже была благодарна. И в то же время, вспоминая слова тети Дуси, Мара не верила, что все настолько серьезно: «…не слишком рассчитывай на то, что это будет длиться долго».

«Ну и пусть!» — после отчаянных душевных мытарств решила Мара, договорившись сама с собой о том, что станет думать о происходящем как о приятном мимолетном приключении. Она играет роль в коротеньком сериале о жизни юной провинциалки, на пути которой встретился всемогущий, способный изменить ее жизнь мужчина. Маре понравилась идея. Теперь ей будет не так обидно и больно, если события развернутся не так, как она думает. Она обезопасила себя от всякого рода неожиданностей. Она не разочаруется, даже встретив грубость, нетерпение, завуалированное желание Гурина сделать ее любовницей. Это всего лишь игра, правила которой пишутся по ходу!

С этими мыслями Мара выпорхнула из подъезда, сразу заметив у крыльца машину. Кажется, ту, на которой они ехали с Гуриным вчера. Охранник, которого Мара сразу узнала, приветливо поздоровался, подал ей руку, помогая сойти по скользким ступенькам, предупредительно открыл дверцу. Через мгновение она сидела рядом с Эрнестом Павловичем. Это было непередаваемое чувство восторга, когда ты дождался чего-то очень желанного. Такой казалась Маре эта вторая встреча с Гуриным. Ей хотелось, чтобы и он испытывал нечто подобное. Мара сдерживала сбивающееся от волнения дыхание и всеми силами старалась держаться уверенно. Она знала, что такой понравится ему еще больше. Все ее планы, подготовленные фразы, отрепетированные выражения лица улетучились из головы, оставляя место ощущению легкости, ранимости, ожиданию чего-то радостного, волнующего.

Эрнест Павлович был приветлив, мягок, улыбчив. Было очевидно, что встреча и ему приятна. Чувствовалось, что Мару ждали. Гурин выглядел немного возбужденным, говорил быстро, словно боялся не успеть сказать все, что запланировал. Его взгляды больше не были такими пытливыми, он старался меньше смотреть ей в глаза. Мара терялась в догадках: то ли она уже менее интересна ему, то ли появилось что-то, вызывающее смущение, и от этого каждый взгляд — испытание. Со своей стороны Мара не испытывала дискомфорта, пытаясь поймать взгляд Гурина. Говорила мало, вкладывая в выразительную мимику все свои ощущения. За всю дорогу Мара произнесла не более двух-трех фраз. Гурин же показал себя отличным рассказчиком, устроив ей настоящую экскурсию по вечернему городу. Мара, затаив дыхание, слушала его, уже не удивляясь тому, что он так много знает и так здорово умеет преподносить, казалось бы, обычную информацию. Теперь Мара по-другому взглянула на красивые дома в центре, завороженная историей их создания, по-иному вглядывалась в освещенные уличными фонарями резные фасады.

— В вас погиб замечательный гид, — воспользовавшись недолгой паузой, заметила Мара.

— Нет, не погиб, если ты с интересом слушаешь меня, — ответил Гурин.

Он уже свободно обращался к Маре на ты, не предлагая и ей сделать то же самое. Создавалось впечатление, что он не собирался сокращать дистанцию, каждый раз подчеркивая большую разницу в возрасте. Мара была даже рада этому обстоятельству. Честно говоря, ей было бы просто неловко обращаться к Гурину на ты. Она была благодарна ему за то, что он не пытался фамильярничать. Он был вежлив, деликатен, но как-то подчеркнуто недоступен. Это был новый, более высокий уровень отношений, к которому Мара временами не была готова. Происходило что-то неподвластное обоим. Что-то торжественное, но не громогласное, а едва осмеливавшееся заявить о себе, витало в воздухе, создавая невидимый ореол. Мара остро ощущала эти невидимые вибрации, от которых испытывала приятное волнение. А Гурин все рассказывал, прибавляя к некоторым общеизвестным фактам свои подробности. У Мары дух захватывало: какая же интересная у него жизнь! Как здорово он говорит! Сможет ли она в его годы так красочно описать то, что происходило с ней? Будет ли ее жизнь так же наполнена незабываемыми событиями? Сможет ли она, ощущая груз прожитых лет, вот так с ходу захватить внимание и не отпускать слушателя ни на мгновение? Мара едва сдерживалась, чтобы не сорваться на комментарии, желание показать свою осведомленность. Но неуверенность в себе останавливала: уровень ее как собеседницы может не понравиться Эрнесту Павловичу. Мара все больше понимала, что ей еще слишком многому нужно учиться, чтобы достойно выглядеть в глазах этого мужчины. Ей так хотелось восхищать его. Почему? Мара боялась искать ответ, не осознавая, что это может быть внезапно нахлынувшим чувством, о котором она прочла столько книг. Мара вслушивалась в ровный голос Гурина, ловя себя на том, что смотрит на его губы. Она уже не видела рядом с собой стареющего мужчину, не замечала безжалостных следов возраста. Понятия времени, пространства растворились в бескрайних просторах разыгравшейся фантазии Мары. Ей казалось, что сейчас на всем белом свете существуют только он и она. Есть единственная дорога, по которой движется их автомобиль, и им предстоит еще очень долгий путь. Мара блаженно прикрыла глаза: игра воображения не вписывалась ни в какие правила.

— Что с тобой, Мара? — заметив, что его спутница сидит с закрытыми глазами, обеспокоенно спросил Эрнест Павлович. — Тебе плохо?

— Мне хорошо, — улыбнувшись, ответила Мара. Взмах длинных ресниц — и она смотрит прямо в глаза Гурину. — Так не бывает… Мне кажется, что это сон. Что мне с этим делать?

— Ничего не нужно делать, — не выдержав, Эрнест Павлович отвел взгляд. Кажется, он облегченно вздохнул, увидев, что автомобиль подъехал к конечному пункту их маршрута. — Мы приехали.

— Как, уже? — Мара выглядела огорченной.

— Я же обещал тебе показать одно из своих рабочих мест.

Их маршрут лежал в казино, о чем Мара узнала сразу. Но, как и многие другие вещи, которые ранее ей были неизвестны, понятие «казино» тоже представлялось ей весьма туманным. Она перешагнула порог этого заведения, от волнения едва замечая игру неоновых вывесок на его входе. Мара шла, не видя ничего вокруг. Она вдруг почувствовала себя ничтожной букашкой в этой роскоши, которая залетела на яркий свет и вот-вот упадет замертво, сгорев от одного прикосновения к жару, который исходит от него.