На следующее утро, когда я понял, что сильно обогнал Каца и Конноли, которые разговаривали и поэтому шли не очень быстро, чтобы подождать их, я остановился в просторной, залитой солнцем лощине, красиво вписавшейся в пространство между холмами. В этом присутствовало некое ощущение тайны и волшебства. Там было все, что бы вы могли пожелать от лесной местности: и журчащий ручей, и ковер из сочных папоротников, и изящные, красиво расположенные деревья. И все это, вместе взятое, показалось мне отличным местом для лагеря.

Всего два месяца спустя две молодые женщины – Лолли Винанс и Джулианна Вильямс – придут к той же мысли. Они поставят свои палатки где-то в этой спокойной, полной воздуха рощице, а затем пройдут еще какое-то расстояние по лесу к «Хижине Скайлэнд», чтобы поесть в ресторане. Никто так и не поймет, что конкретно произойдет, но кто-то следил за девушками, пока они ели, потом последовал за ними к стоянке. Они были найдены через три дня в своих палатках со связанными руками и перерезанными глотками. Никакой конкретной причины для этого не было. Не возникло даже предположений, почему это произошло. Поэтому их смерть навсегда останется загадкой. Но когда мы там оказались, всего этого еще не произошло, и я не подозревал, что подобное вообще может здесь случиться, так что, когда Кац и Конноли догнали меня, я просто показал им, насколько это милое местечко. Они посмотрели, согласились, и мы двинулись дальше.

В «Скайлэнд» мы с Конноли съели ланч, и он покинул нас, чтобы вернуться обратно к своей машине в Рокфиш-Гэп и поехать домой. Мы с Кацем попрощались с ним и продолжили свой путь. Мы шли еще три дня, обедая в ресторанах, когда наталкивались на них, и останавливаясь в приютах, в которых чаще всего были одни.

В один из последних дней в парке, шестой с начала нашего отбытия из Рокфиш-Гэп, мы проснулись от холодной туманной погоды. Ветер стал свежее, а потом пошел дождь, постепенно усиливающийся, по-настоящему холодный и проникающий всюду дождь. День почти по всем направлениям оказался ужасным. Незадолго после полудня я обнаружил, что я потерял дождевую накидку для рюкзака, которая, замечу, все равно представляла собой абсолютно бесполезный кусок дерьма, за который я заплатил целых 25 долларов, так что почти все в моем рюкзаке промокло насквозь. К счастью, я завернул свой спальный мешок в двойной слой пакетов для мусора, которые стоили всего 35 центов, так что по крайней мере он был сухим. Двадцать минут спустя, когда я спрятался под веткой, чтобы дождаться Каца, он спросил меня сразу же, как только появился: «Эй, где твоя палка?» Оказалось, что я потерял свой верный посох и не заметил этого. А после его вопроса я сразу вспомнил, как оставил его у дерева, когда остановился, чтобы завязать шнурок, и почувствовал отчаяние. Этот посох служил мне на протяжении шести с половиной недель, проведенных нами в горах, он почти стал частью меня. Он был связью с моими детьми, по которым я так соскучился, что это даже невозможно описать. Я почувствовал, что сейчас расплачусь. Я сказал Кацу, что, скорее всего, оставил его в месте под названием Элвэллоу-Гэп, которое находилось теперь примерно в шести километрах от нас.

– Я принесу его тебе, – сказал он без раздумий и начал снимать свой рюкзак. Я вдруг захотел плакать. Ведь он и правда именно так и сделал бы, но я не мог позволить ему уйти. Это было слишком далеко, да и Элвэллоу-Гэп довольно людное место, поэтому кто-то уже давно мог забрать мой посох себе.

Так что мы решили поторопиться, чтобы быстрее добраться до места под названием «Хижина Грэйвл Спрингс». Была всего половина второго, когда мы пришли туда. Изначально мы планировали пройти за этот день как минимум на шесть миль дальше, но уж очень сильно промокли, да и дождь был настолько безжалостным, что мы решили остановиться. У меня не было сухой одежды, так что я разделся до трусов и залез в спальник. Это был самый длинный день из всех, что я помню, и мы провели его за чтением и наблюдением за дождем.

Примерно в пять часов, как будто для того, чтобы окончательно завершить наш день, прибыла группа из шести шумных людей – трех мужчин и трех женщин, разодетых в нелепую походную одежду от Ральфа Лорена: куртки для сафари, широкополые холщовые шляпы и замшевые походные ботинки. Это одежда для прогулок по веранде или же в крайнем случае для поездок на сафари, но точно не для похода. Одна из женщин, немного отстающая от остальных и проходящая мимо грязи так, как будто эта грязь была радиоактивной, посмотрела на нас с Кацем и с нескрываемым неудовольствием спросила: «Нам что, надо с ними делиться?»

Они были тупыми, несносными, невероятно эгоистичными и абсолютно не были знакомы с этикетом, принятым на тропе, что в других обстоятельствах, наверное, не шокировало меня так, как сейчас. Мы с Кацем поняли, что нас постепенно и аккуратно вытесняют в самый дальний и темный угол приюта, покрытый водой, стекающей с вещей, да еще и завешенный всяческим снаряжением, которое било нас по голове. С удивлением мы наблюдали за тем, как наша одежда, специально подвешенная на веревку для сушки, была откинута в сторону, чтобы освободить место для их вещей. Я угрюмо сидел и все никак не мог сконцентрироваться на своей книге, пока двое мужчин сидели за мной и вели следующий диалог:

– Я никогда не делал ничего подобного.

– Что? Не ночевал в приюте?

– Нет, не смотрел в бинокль в очках.

– А-а, я-то подумал, что ты не ночевал в приюте в лесу. Ха-ха-ха!

– Нет, я не смотрел в бинокль в очках. Ха-ха-ха!

Примерно через полчаса после этого ко мне подошел Кац, сел рядом со мной и прошептал:

– Один из этих ребят только что назвал меня «Эй, чувак». Я на фиг выбираюсь отсюда.

– Куда ты собираешься?

– Поставлю палатку на поляне. Ты со мной?

– Я остался в одних трусах, – жалостливо протянул я.

Кац понимающе кивнул и встал.

– Дамы и господа, – заявил он, – можете уделить мне минуту внимания? Извините меня, своего чувака, но вот что я вам скажу. Мы собираемся уйти и поставить палатки под дождем, так что вы сможете занять здесь все место, но мой друг лежит в одних трусах и боится оскорбить своим видом дам, а возможно, что даже и джентльменов, – и он хитро посмотрел на всех них, – так что не могли бы вы отвернуться, пока он будет надевать обратно свою мокрую одежду? Тем временем я с вами попрощаюсь и поблагодарю вас за то, что вы позволили нам ненадолго разделить с вами несколько дюймов данного пространства. Было очень приятно.

И он выпрыгнул под дождь. Я поспешно начал одеваться в полной тишине под неловко отведенными взглядами, а после спрыгнул вниз, коротко и безразлично попрощавшись. Мы поставили свои палатки примерно в тридцати ярдах от домика. Нужно сказать, что это не самый легкий и приятный процесс, если льет сильный дождь, и забрались внутрь. Перед тем как мы закончили, голоса из приюта усилились и нас удостоили громким победным смехом. Они шумели дотемна, потом пьяно шумели до утра. Я представлял, что вдруг они почувствуют угрызение совести и дадут нам небольшой примирительный подарок, например, кекс или хот-дог, но они этого не сделали.