которые могут превращаться во что угодно… Есть плотские демоны, а есть бесплотные призраки, и так далее.

Давайте же отследим хотя бы основные группы, не сказать – «породы» японской нечисти, чтобы вы потом, при дальнейшем знакомстве с японским фольклором, могли во всём этом бесстрашно ориентироваться и сами.

Начнём, пожалуй, с того, что на наших просторах, в отличие от Японии, всегда было больше места. На распахнутых равнинах наши люди и перемещались, и общались куда более активно и беспрепятственно. Но Япония – это, в основном, небольшие островки. И даже на самых больших островах вроде Хонсю, Кюсю или Хоккайдо основной ландшафт, как правило, долина – и горы, потом опять долина – и снова горы. Поэтому в каждой долине люди жили разрозненными племенами. Вспомним тех же айнов: одно племя могло жить в тридцати километрах от другого и, вроде бы, говорить почти так же, охотиться на тех же зверей и ловить ту же рыбу, – но что-то в них было уже другое, да и хозяйства разные, и никакой общей напасти, с которой нужно бороться сообща, эти племена не объединяло.

В древности, пока не пришло коллективное рисоводство, у родовых племён рыбаков и охотников не было особой потребности обмениваться ни товаром, ни знаниями, ни навыками.

И поэтому в каждой долине и на каждом островке веками копилось множество своих уникальных поверий и суеверий, которых не было больше нигде.

Блуждая по галереям классических японских гравюр, можно легко заметить, как те же Хокусай, Утагава или Цукиока старались визуализовать наиболее ходкие персонажи, с которыми имеет дело городской рассказ. Эти твари фактически бесконечны и постоянно где-нибудь вылезают в разговорах людей, и неудивительно, что глаз и рука художника старались придать им более узнаваемые формы и очертания.

Я сейчас лишний раз прорекламирую вам книжку, которую мне посчастливилось перевести. В 2016 г. молодая, но весьма одарённая писательница Юкико Мотоя получила премию Акутагавы за сборник малой прозы: повесть плюс три рассказа под общим названием «Брак с другими видами». Книга получилась по-своему скандальная, немножко феминистическая, но в мирном ключе – мужчины там не показаны такими уж идиотами по сравнению с женским полом, борьба идёт на равных, так что здравый смысл и баланс выдержаны достойно. В нашем же контексте Юкико Мотоя интересна тем, что росла она в глухой провинции, в префектуре Исикава. Столица той префектуры, Канадза́ва – древний город, знаменитый не только урожаями риса и красивейшим замком, пережившим бурные феодальные войны, но и своим городским фольклором, просто-таки бурлящим от рассказов о нечистой силе.

Но Юкико-сан провела детство даже не в городе, а в горах. Там, где есть древний, действующий до сих пор монастырь – и сплошные горные деревушки, в которых постоянно происходят всякие странные истории. И когда, уже закончив городской вуз, молодая писательница перебралась в Токио – её творческая фантазия сработала так, что нечисть из горных провинций переползла на улицы огромного мегаполиса и поселилась в подсознание жителей японской столицы.

«Брак с другими видами» – это псевдоюридический термин. Якобы есть обычные формы брака, с привычными нам людьми, а есть брак с другими видами жизни. И как к ним относиться с точки зрения законодательства, да и вообще как с подобными существами жить каждый божий день – отдельный вопрос. Вся эта книга – жутковатая, но задорная «подначка» всего современного института брака, опирающаяся на фольклорно-мистическую основу.

В целом, для понимания современной японской литературы неплохо бы дружить с кайданами – японскими рассказами-«страшилками» о привидениях. И хотя для кого-то такое определение может прозвучать «несерьёзно» – осмелюсь возразить. Загляните в любую серьёзную энциклопедию и убедитесь. Кайдан – это отдельный литературный жанр городского рассказа, форма и правила повествования которого сложились ещё в XVI–XVII вв.

У нас, к сожалению, об этом жанре знают пока маловато – а ведь он отдельно и очень по-своему элегантен. А по части морали, как ни парадоксально, и позитивен, и воспитателен. Вот и насчёт «Брака с другими видами», уже перед самым выходом книги на русском, издательство вдруг попросило меня написать предисловие с пояснениями. Иначе, мол, «да, всё очень красиво – но не очень понятно».

Ну, что ж. Вот я и написал в том предисловии:

«Чтобы до конца понять сюжет этой книги – обратите внимание, что на протяжении всей повести происходит, по сути, одно и то же: главные герои так или иначе теряют себя, и постепенно их пожирает лесная нечисть. Самая разная!»

То есть вокруг – сегодняшний Токио, отношения женщин и мужчин, пять или шесть пар в процессе повествования. Если просто глазами читать – ну, передвигаются люди в современном городе, ничего такого сверхъестественного, невидимо-потустороннего для нашего читателя и нет. А тут они выезжают на природу. Выезжают в горы. А на горе той – водопадик, а рядом храмчик какой-то деревянный, кривой да рукотворненький. И все те странные вещи, которые они выясняют между собой, для японца начинают звучать и выглядеть совсем, совсем по-другому… Наш человек прочитает – ну что такого? Гора, храмчик, фонтанчик. А у японцев – если у горы есть расщелина и фонтан, да если ещё у подножья раскинулась деревенька-другая, то эта гора имеет своего бога! Который и называется точь-в-точь, как эта гора. И у этого бога обязательно должна быть своя обитель!

Вот вам живой пример: случайный фотограф ходил по горам в префектуре Миядзаки: стоит храм деревянный, называется «храм входа в небесный утёс». Получается есть небо, на небе утёс. И чтобы в него войти, нужно заходить в этот храм с земли. Синтоизм в чистом виде.

И вот как по этой горе поднимается героиня у Юкико-сан:

«Шаг за шагом подошвы моих кроссовок утопают в мягкой земле. И чем выше мы поднимаемся – тем острее ощущается в воздухе кислород. Я наконец-то осознаю, что вдыхаю не просто воздух, а сами эти деревья, эту землю – и всё, чему стать снова землёю ещё предстоит».

Вот оно, отношение ко времени и к природе. И к самому себе: из чего ты состоишь, из какого воздуха, из чего состоит этот воздух… Вот оно, всё синтоистское – то, что пронзает человека, как только он погружается в живую природу. Поэтому любая встреча с природой в японской литературе настолько канонизирована, что им не нужно ничего объяснять лишний раз для японского читателя. А для нашего брата – пока вот так и приходится – либо предисловие писать, либо лекции рассказывать, либо смотреть уже внимательнее любимые японские фильмы, чтобы напомнить: каждая встреча с природой