Спастись удалось лишь тем немногим, кто успел сбежать с первого этажа. Остальные же либо сгорели заживо, либо разбились, выпрыгнув из окон в тщетных попытках сбежать от жара и дыма. Из всего дома в живых остался лишь юный Рейли Старлинг, что служил оруженосцем у сына лорда Кловиса Таммарена и не был отпущен на праздник. В итоге то, что он остался в Высоком доме, спасло его от гибели, а его род от исчезновения.

С тех самых пор Старлинги живут в Старлинг-холле, особой крепости, выстроенной у подножья Высокого дома, замка Таммаренов, и служат своему сюзерену верой и правдой. «Спасение в служении» — эту фразу Рейли Старлинг сделал новым девизом своего дома. Увидев, во что превратился замок его предков, он назвал его Пепельным зубом, и решил не возвращаться туда, посчитав, что место проклято.

Однако для практичных Таммаренов крепость всё ещё оставалась важным стратегическим пунктом, и её всё ещё нужно было защищать. Поэтому туда отправляли небольшие отряды во главе с одним из Старлингов или Таммаренов, для которых это стало чем-то вроде посвящения в семью. Каждый Старлинг и Таммарен, достигший совершеннолетия, должен был нести службу в Пепельном зубе. Справедливо считалось, что сожжённая дотла крепость, пусть и отчасти восстановленная, послужит никудышным укрытием от холодов, поэтому караул там несли от первой капели и до первого снега.

Так защитники Пепельного зуба сменялись год за годом, рассказывая по возвращении, как жутко в его стенах завывают призраки. И пусть все эти россказни служили лишь проверкой на прочность нервов тех, кому ещё только предстоит отправиться в Зуб, каждый из защитников в глубине души опасался, что проклятая крепость ещё оправдает свою репутацию. В те года, когда среди Старлингов и Таммаренов не находилось подходящих юношей, командование крепостью принимал кто-нибудь из других вассальных домов. Но этот год был не таким.

— И вы собираетесь атаковать их после заката? — спросило изображение Беаты Леврайд в портале. — Как умно, господин Вингевельд!

Архимаг уже давно снисходительно относился к подобным словам своей подопечной, прекрасно понимая, что в них нет и толики лести — лишь чистое и бесконечное обожание.

— Не сомневаюсь, что до этого бы додумался любой здравомыслящий полководец. Если бы солдатам его армии не требовались сон и еда.

— Я взяла на себя смелость подробно изучить историю этой крепости. Знали ли вы, что на момент пожара в услужении Старлингов был огненный маг?

— Мне не было это известно, — задумчиво проговорил Вингевельд.

— Так написано в третьем томе «Жизнеописаний господ благородных». Любопытный факт, не правда ли? — лицо девушки приобрело восторженное выражение.

— Полагаю, это он виноват в случившемся?

— Наверное, до этого бы додумался любой здравомыслящий человек, — Беата улыбнулась, вскинув едва видимые белоснежные брови.

— В таком случае, я не удивлён, — вздохнул Вингевельд. — Академия учит магов держать себя в руках, прилагать все усилия, чтобы магия использовалась лишь для дела. Но, боюсь, все усилия тщетны, если сама природа огненной магии подразумевает безудержную неукротимую силу. Как нельзя удержать вулкан от извержения или обуздать лесной пожар, так нельзя остановить впавшего в буйство мага огня. В этом они немногим более надёжны, чем вопящий гоблинский шаман, что служит лишь безмозглым проводником сил, которые выше его понимания, и не способен контролировать их.

С каждым словом архимаг говорил всё громче, но вдруг осёкся и продолжил после секундной паузы:

— Хоть я и всей душой желаю, чтобы в будущем магический дар пробуждался как можно чаще… Но огненная магия — проклятье людского рода. Я сделаю всё, чтобы в новом мире подобному места не было.

* * *

Повозки торговца Гельмута Штольца без проблем добрались до Перекрёстка, после чего их путь лежал по Восточному тракту, что проходил через владения Одерингов, огибал город Эрбер и Факельную рощу и вёл далеко на запад, в земли Халантира. Следуя этой дороге, путник должен был переправиться через несколько рек, но первой и самой крупной из них была великая река Эрберин, что пересекала Энгату с севера на юг. Она брала начало в северных горах за Энгатаром, чистой голубой лентой протекала через город, снабжая его жителей чистой водой и вымывая нечистоты. Несла воды дальше на юг, расширяя русло, пересекала гористую местность к югу от Эрбера, поила влагой болотистые Озёрные земли и, наконец, впадала в Пряное море, что бороздили торговые корабли самых разных стран — от Энгаты до Аэтийской империи.

И на каждом мосту, у каждой крепости Штольц с видимым удовольствием и нескрываемой гордостью протягивал бумагу с королевской печатью. «Податель сего освобождается от уплаты дорожной пошлины» — читали коменданты крепостей и смотрители мостов, после чего, с печальным вздохом пропускали обоз дальше.

Драму с Игнатом эта дорога была уже знакома. Именно по ней вместе с королевской армией они преодолели добрую часть пути до Лейдерана. Маг специально пересел в повозку, где ехал наёмник, и не упускал случая указать на знакомую деревеньку или постоялый двор, чем каждый раз пробуждал Таринора от снова и снова наваливающейся дремоты. Когда же, наконец, они повернули на юго-запад к Эрберу, знакомые места кончились. Игнат проводил взглядом поворот, ведущий на восток к Лейдерану, после чего заявил, что возвращается к Маркусу с Тиберием, и спрыгнул с повозки.

Таринор вздохнул спокойно и собирался прикорнуть, но Тогмур его опередил и теперь повозку оглашал могучий храп северянина. Иггмур, привыкший к такому, безмятежно спал, так что наёмнику ничего не оставалось, кроме как перетрясти от скуки свою потёртую сумку. Капкан, мотки верёвки, охотничий нож — всё это не раз выручало в пути, но сейчас, к счастью, совсем не пригождалось. А вот и квадратная монетка из далёкой страны. Оберег на удачу, купленный весной у… Как же звали того гнома?

«Да уж. Удача — такая штука, о которой вспоминаешь, лишь только когда её нет» — усмехнулся про себя наёмник, повертев в руке квадратную монету с дыркой посередине.

А вот и договор с Алистером Рейнаром. Таринор развернул сложенную в несколько раз бумагу и принялся читать написанное изящным размашистым почерком бывшего лорда Пламенного замка. «Я, Алистер Рейнар, лорд Пламенного замка и владыка Драконьей долины (наниматель), настоящим нанимаю отряд в составе Таринора (исполнитель), Игната и Драмдирена для выполнения моей воли, а именно убийства дракона. По выполнении настоящего задания обязуюсь выплатить наёмнику Таринору 500 (пять сотен) золотых маренов. 15-й день месяца Середины весны, 1407-й год.»

Наёмник несколько раз перечитал ту часть, где описана сумма вознаграждения, и в душе защемило. Эх! Вряд ли этот договор имеет теперь хоть какую-то силу. Рейнары мертвы, а мёртвые долгов не выплачивают. Конечно, если король захватит Дракенталь, можно будет попробовать выпросить у него хотя бы часть этой баснословной суммы. Но, похоже, что Эдвальда теперь больше интересуют дела духовные, чем грязные монеты. Да и сама сумма была названа лордом Алистером скорее как наживка. Он мог бы выплатить меньше, сказать, что ошибся на ноль или два, или даже вовсе не надеялся, что наёмник останется в живых. Забавно, прошло уже больше двух месяцев, а этот договор всё ещё не даёт ему покоя. Впрочем, неудивительно. Ведь с него ведь всё и началось.

Таринор вдруг почувствовал себя очень важным человеком, ведь у него в должниках сам покойный лорд Алистер Рейнар и Риенна Эльдштерн. А раз деньги Рии лежат в банке, значит, продолжал логическую цепочку наёмник, ему должен сам банк «Феннс и Драйберг». И всё же сейчас в его кошельке сиротливо бренчало лишь с десяток серебряных монет, что для человека, имеющего таких должников, конечно, вообще не деньги. Эдвальд, даже когда ещё не был королём, никогда не скупился на оплату, а потому наёмник был уверен, по возвращении его ждёт достойное вознаграждение. А там и о долгах можно поговорить. Он ведь, как-никак, «доверенный человек его величества», как выразился сам Эдвальд Одеринг, а доверенному человеку короля негоже прозябать в бедности. «И всё же, когда всё это закончится, надо будет бежать подальше от всех этих королей, лордов и прочих приключений, — думал Таринор. — Куда? А не всё ли равно? С денежками везде