Уйдя со сцены в сорок два года, в 1950 году, она целиком отдала себя преподавательской деятельности. Она отмечала, что даже не заметила этого перехода от одной деятельности к другой, потому что училище в то время было на Пушечной улице, всего через дорогу от Большого театра. Ее педагогическая жизнь, действительно, очень яркая для балетного мира. Наверное, нет ни одного театра, ни одной труппы первой величины, где бы не преподавала Суламифь Мессерер. Нет ни одной «звезды» русской или западной балетной школы, которая бы не встречалась с ней. Ее обожали все. А она считала, что для того, чтобы стать педагогом, нужны не годы, а десятилетия: это профессия, которая, как хороший коньяк, становится с возрастом только лучше. Ей часто задавали вопрос, какой главный совет она могла бы дать педагогу, который только начинает свой путь. И она отвечала: «Труднее всего научить ученика динамической релаксации, то есть двигательной раскрепощенности. Умению в жестких рамках классического танца чувствовать свободу, чувствовать музыкальность и жить со своим телом вместе с музыкой».

Сын Суламифи – Михаил пошел по стопам матери и не мог не стать педагогом. Я пришла к нему в класс, когда мы были с Большим театром на гастролях в Лондоне. И слова, которые относятся к классу Асафа Мессерера и Суламифи Мессерер – что это урок, который лечит тело танцовщика, – я могу отнести и к уроку Михаила Мессерера, потому что это был удивительный урок. Он начинался потихоньку, как бы сказали музыканты – с гамм, но тело к концу урока становилось мягким, будто открывалось второе дыхание. Такой класс необходим каждому танцовщику, который много и часто выходит на сцену.

В конце шестидесятых в жизни Суламифи Михайловны произошло еще одно знаковое событие. Ее вызвали в Министерство культуры и сделали невероятное предложение: во время, когда граждане Советского Союза жили за «железным занавесом», ей предложили уехать на целый год в Японию, чтобы создать там балетную школу. Она приняла это приглашение. Вместе с педагогом Алексеем Варламовым они приехали в Японию и начали с нуля. И опять, в очередной раз, проявился удивительный, стойкий, жизнерадостный и легкий, оптимистичный характер Суламифи Мессерер. На уроках она, естественно, пользовалась услугами переводчика, и это очень затрудняло процесс преподавания. Например, она говорила:

– Выверните пятку!

А переводчик спрашивал:

– Простите, объясните мне, как это так – вывернуть пятку?

И ей было так утомительно объяснять сначала переводчику – что такое вывернуть пятку, чтобы потом переводчик перевел детям, а дети еще должны понять это. И она приняла решение выучить японский язык. Через три месяца, когда в Японию на гастроли приехал Кировский театр, а с ним приехали ее коллеги Наталья Дудинская и Константин Сергеев, Суламифь Михайловна вышла на сцену и произнесла речь на японском языке. Потом она с легкостью говорила на японском, полюбила эту страну, так разительно отличавшуюся от европейских стран. И самое главное – именно она стала родоначальником японского балета, который сегодня признан во всем мире. За великие заслуги перед Японией ей пожалован Орден Святого сокровища. Эту одну из высших наград Японии вручил ей сам император.

В 1980 году, когда Суламифи Михайловне было 72 года, она – совершила резкий поворот в своей жизни. Вместе с сыном они снова оказались в Японии: Михаил приехал туда с труппой Большого театра, а она преподавала в «Токио Балет». И там они приняли совместное решение уехать жить в Америку. Они не просили политического убежища, просто захотели свободы. Наверное, это решение было выстрадано. Каждый человек, который сталкивался с множеством препятствий при выезде за границу – бесконечными прохождениями партийных комиссий и множества кабинетов, когда не было ясности, отпустят или нет – понимал, какое мужество надо иметь, чтобы принять такое решение. Мне это хорошо известно на примере жизни отца – Мариса Лиепы. Сколько у него было предложений преподавать за рубежом! Наверное, его жизнь не сложилась бы так трагически, если бы он мог уехать преподавать в Лондон, где всегда ему были рады, в Америку, где объятия ему были открыты, в Австралию, где его очень любили и ценили. Да, требовалось большое мужество, чтобы принять такое решение, и они – мать и сын – это решение приняли.

Итак, они в Америке. Получили greencard, возможность работать. Поначалу их принял Толстовский фонд, который возглавляла дочь Льва Толстого – Александра. Этот Фонд помогал эмигрантам из России, и первым местом работы Суламифи Михайловны стала прославленная труппа ABT – Американский балетный театр. Началась жизнь, в которой уроки, уроки, бесконечные уроки. Не оценить такого приобретения западный балет не мог, и к ней стали съезжаться звезды со всего мира. Для нее, как человека, жадного до творчества, это было невероятно важно, потому что она могла свободно и открыто работать с артистами русской школы, которые эмигрировали раньше, Натальей Макаровой, Александром Годуновым. Важна была для нее и встреча с Джорджем Баланчиным. Оглядываясь назад, можно увидеть, как много балетных трупп в разных странах имели под собой основание русской балетной школы. В основе американского балета, конечно, русская школа: одна линия – Баланчин (Баланчивадзе), вторая линия – школа и студия Михаила Мордкина. Японский балет – Суламифь Мессерер. Можно только радоваться и в очередной раз убеждаться, что в области балета мы – впереди планеты всей.

В Нью-Йорке произошла еще одна знаковая в жизни Суламифи Мессерер встреча – со знаменитым хореографом Антоном Долиным. Он поинтересовался, почему бы ей не приехать в Лондон. Тем более что Суламифь с сыном Михаилом внутренне тяготели к Лондону с его интересным театром, интересными танцовщиками. И Суламифь Михайловна приехала в Лондон. Сначала давала уроки в школе, и на ее класс пришла посмотреть Нинетт де Валуа, от слова которой в буквальном смысле зависело все, что касалось английского балета. Именно она когда-то посоветовала Марго Фонтейн обратить внимание на Рудольфа Нуреева, и с ее подачи сложился этот уникальный дуэт. От Валуа зависело, пригласят ли Суламифь Михайловну преподавать в Королевском балете. И ее пригласили, потому что Нинетт де Валуа как профессионал не могла не оценить выдающихся педагогических способностей. С этого момента Лондон стал домом для Суламифи Михайловны.

Куда только ее не звали: работала у Бежара и в Парижской опере, в труппе Ролана Пети в Марселе. Судьба сводила ее с Сильви Гиллем, Алессандрой Ферри, Евой Евдокимовой, Рудольфом Нуреевым… этот список звездных имен можно продолжать бесконечно.

Даже хореограф Патрик де Бана, с которым я работаю (он поставил для меня спектакль «Клеопатра – Ида Рубинштейн» в проекте моего брата «Русские сезоны XXI века»), начинал свою балетную карьеру именно в классе Суламифи Мессерер. Когда мы репетировали в Петербурге и к нам зашел Михаил Мессерер, то вся история для нашего хореографа вдруг совпала в один момент, в одной точке, и все мы были потрясены тем, как тесен мир и как широко смогла распространить свою педагогическую деятельность Суламифь Михайловна Мессерер.

Великобритания отметила заслуги Суламифи Мессерер перед английским балетом возведением в рыцарское достоинство, присвоив титул «Damme» (леди). Эту награду получила она из рук принца Чарльза.