— Я имею особые полномочия и не обязан отчитываться ни перед кем в РАО «Ареал», включая Совет директоров. — Он тяжело вздохнул. — Тем более перед вами, Лаванда.

— А вы не отчитывайтесь! — с готовностью согласилась она. — Просто расскажите, что делается для того, чтобы, например, убедиться в его невиновности? У нас в стране, насколько я помню, презумпция невиновности, а не наоборот! То есть человек не виновен, пока не доказано обратное! Так почему же вы и ваши сотрудники изначально строите беседы со всеми с позиции, будто Туман едва ли не лично сознался в измене Родине?! На каком основании вы так поступаете? Или вам так проще — поступила какая-то кляуза, значит, всё так и есть, зачем обременять себя лишними хлопотами?

— В интересах следствия не раскрывать никаких деталей ни вам, ни кому бы то ни было ещё. — Рентген постарался произнести эту фразу как можно мягче. — Но могу вас заверить, Лаванда, что мы проверяем все варианты, в том числе и возможность клеветы. Поверьте, мои люди — одни из лучших и дело своё знают. Нам виднее, как именно и в разговоре с кем именно необходимо формулировать вопросы. Могу заверить вас, что их постановка не влияет на наши выводы. Мы лишь собираем информацию, и порой для того, чтобы люди охотнее обращались к своей памяти, нам приходится их провоцировать. Таковы методики следствия…

— Очаровательные у вас методики! — вскинулась Лаванда. — Вина человека не доказана, но все, кто его знает, уже неделю шепчутся о том, что он — агент иностранной резидентуры, который укрывает ни много ни мало целую подпольную лабораторию в Жёлтой Зоне! Да вы сами-то хоть понимаете весь абсурд подобных заявлений? Туман едва полгода в РАО, а лабораторию начали искать почти десять месяцев назад! Я уже не говорю о том, откуда в РАО перевели Тумана! Вы подозреваете в государственной измене одного из лучших сотрудников группы «Альфа»! Боевого офицера, многократно награждённого правительственными наградами, спасшего множество жизней, потерявшего здоровье в результате полученного в бою ранения! И что, по-вашему, он вступил в сговор с Джеймсом Бондом ещё лежа в госпитале?

— Откуда у вас секретные сведения? — насторожился Рентген. — Это закрытая внутренняя информация Службы Безопасности. Для служебного пользования. Вы не можете иметь к ней доступ!

— А вы арестуйте генерала Рябова, начальника Отдела Физической Защиты! — мстительно посоветовала Лаванда. — Это он мне проболтался! Вы не усматриваете в этих его действиях прямой намёк на измену Родине?!

— Мария Сергеевна, — Рентген старался быть дружелюбным, — я даю вам слово, что досконально разберусь во всём. — Он демонстративно посмотрел на часы. — Я понимаю вашу личную заинтересованность и буду держать вас в курсе…

— Ну, разумеется, не будете! — всплеснула руками Лаванда. — Не считайте меня за идиотку, Рентген! Я прекрасно понимаю, что вы не расскажете мне ни слова, о чем бы ни узнали! И не стоит намекать на мою связь с Туманом, тем более что её не было! Пока не было! Можете уточнить данный вопрос у майора Медведя, он большой знаток местных амурных сплетен! Но, насколько я знаю, это первое, о чём вы навели справки, не так ли?

— Об этом вам тоже сообщил генерал Рябов? — поднял брови контрразведчик, едва заметно улыбаясь.

— Об этом вам может сообщить кто угодно! — отрезала Лаванда. — Если вы думаете, что держите своё расследование в глубокой тайне, то сильно ошибаетесь! В «Ареале» идет Выброс, отдел ЧС готовится к ликвидации его последствий, остальным же заняться нечем, так что ваша активность давно уже стала главной темой кулуарных обсуждений!

Она бросила взгляд на дисплей мобильного телефона, сверяясь с часами, и встала с кресла.

— Спешу вас обрадовать, Рентген: мне пора идти! — заявила она. — Но не расстраивайтесь, мы ещё вернёмся к этому разговору! Я добьюсь нашей следующей встречи, можете даже не пытаться скрываться от меня, не выйдет! Всего вам доброго!

Лаванда подхватила зонт и гордо покинула кабинет контрразведчика, на ходу запахивая свой чёрный плащ. Тот облегчённо вздохнул, залез рукою под узел форменного галстука и расстегнул верхнюю пуговицу воротника.

— Вот вредная баба! — пробормотал Рентген. — Ей бы капюшон и зазубренную косу в руки — картина была бы полной…

Сон затуманился, словно пропадая в мутной дымке, и Иван увидел чистую и просторную светлицу, соседнюю с горницей, в которой стояла кровать и где он спал в своём сне. Голубые солнечные лучи, льющиеся из красных резных окон, освещали комнату тёплым, мягким и почему-то белым светом. Возле одного из окон стояла прялка, точь-в-точь такая, какую он видел в далёком детстве в доме своей старенькой прабабки, подле которой с веретеном в руке сидела та самая девушка в сарафане с бездонными ярко-синими глазами, так часто являвшаяся к нему во сне. С улицы донёсся грохот, очень напоминающий собачий лай, и девушка отложила веретено. Она вышла из светлицы и спустилась по широкой резной лестнице на первый этаж. На этот раз сарафан на ней был ослепительно белый, с богато вышитыми узорами. Девушка подошла к широкой двустворчатой входной двери и остановилась в двух шагах от неё. Резные створы почти беззвучно распахнулись, и в дом вошёл русоволосый солдат во фронтовой форме времён Великой Отечественной, с автоматом ППШ через плечо.

— Здравствуй, Полина Федосеевна, — степенно произнес он, глядя на девушку.

— Здравствуй, Макар Петрович! — Она отвесила ему земной поклон. — Добро пожаловать! — Девушка обняла солдата. — Заждалась я тебя сегодня! Никак опять супостаты пожаловали?

Солдат поцеловал её, снял с плеча автомат и повесил на ажурную деревянную вешалку.

— Повадились бродить по нашей округе, окаянные, — неторопливо объяснил он девушке. — Пришлось гнать их взашей три версты. Вот и припозднились мы сегодня.

В этот момент раздался звук скребущихся когтей, створы входных дверей распахнулись, и в проёме показалась огромная угольно-черная собачья морда. Пёс размером с доброго носорога часто засопел, будто улыбаясь.

— Чернышка! — обрадовалась девушка и тут же сделала строгое лицо: — Куда в дом с грязными лапищами?!

Пёс виновато улегся на лапы и попятился назад.

— Вот, держи-ка гостинец! — улыбнулась она, показывая огромному псу невесть откуда взявшийся в её руке медовый пирог размером со сковороду.

Пёс радостно задышал, виляя хвостом. Девушка неожиданно запустила пирог, словно пластмассовую летающую тарелку, точно в собачью пасть. Барбос одним движением захлопнул пасть, хватая летящее лакомство, и принялся счастливо чавкать.

— Ступай, Черныш, постереги терем! — велел солдат псу, и огромная морда скрылась за закрывающимися дверьми. Солдат обернулся к девушке: — Как наш гость? Ладно ли ему?

— Выздоравливает, — улыбнулась девушка, — он молодец, телом крепок и духом силён, раз сутки в чёрном омуте живым продержался. Поправится, не время ещё.

Она неожиданно словно посмотрела прямо в глаза Берёзову и тихо произнесла своё обычное «Спи…».

Картинка затуманилась, пропадая из виду, и сон вновь сменился. На этот раз Ивану снилось заполненное людьми кладбище. Вокруг свежей могилы с изображением Ветра на памятнике стоял почти весь Спецотряд, священник из ареаловского монастыря читал молитву, несколько женщин негромко утешали тихо плачущую девушку в черном вдовьем платке. Рядом с ними стояли Ферзь с Лемуром. На руках Ферзь держал двухлетнюю дочку Ветра. Вооружённый эскорт вскинул автоматы, принимая изготовку для ритуального салюта, раздалась команда «Огонь!», и тихий шелест дождевых капель заглушили раскаты троекратного залпа. Где-то в глубине подсознания шевельнулась ненависть, мышцы непроизвольно напряглись, сжимая ладони в кулаки, но тихий, словно шелест, нежный голос велел Ивану спать, мгновенно обрывая тревожный сон. Спустя мгновение Берёзова вновь окутала ласковая теплота.