— Взаимно Григорий Дмитриевич, взаимно, — встречно улыбнулся адмирал. — Ну, рассказывай, показывай, как вы тут устроились?

— Немного, увы, немного.

— Увы?

— Конечно, Кола — отличное место для организации порта здесь на севере. Единственный незамерзающий порт, позволяющий круглый год вести промысел. Как такой обойти? Архангельск при всех его удобствах, увы, и в подметки ему не годится.

— Промысла — да, но как из него что-то вывозить? Корабли по льду не ходят.

— Чугунная дорога, — улыбнулся Строганов. — Это же очевидно. Вон там, — указал он рукой, — видишь здание?

— Да.

— Это мы строим вокзал. И тянем от него чугунку на юг. Покамест верст тридцать только сделали. Из-за этого тут все и киснет. Как проведем — ситуация сразу наладится. Соль из моих приисков пойдет сюда. А рыба — отсюда.

— А с Балтики не дешевле?

— Там нет столько рыбы. И такой. А крабы? Мы ведь под Архангельском высадили уже несколько бочек здоровенных крабов из Охотского моря. И тут. И продолжаем подсаживать. И они приживаются. А это деньги — огромные деньги. Таких крабов возить из того же Охотска ой как не дешево и непросто. Тут же — сильно проще. Да и прочего здесь хватает. На островах к северу отсюда мы уже организовали временную станцию и начали добычу китов.

— На жир?

— И на ус, и на мясо. Мы все перерабатываем. Это мясо поступает на фермы свиней и очень крепко улучшает их нагул. Они, правда, рыбой после этого попахивают, но это меньшая из бед. Тем более, что мне недавно сообщили — нашли способ. За месяц-другой до забоя переводить на другие корма. Сам понимаешь — свинина — ценный продукт. Дорогой. Мы вообще думаем им скармливать все отходы переработки рыбы. Не только для засолки. В Архангельске я уже заводик консервов поставил. Выгодное занятие. Очень. Но там и тут — две большие разницы. Уголек опять же на островах нашли и не только там…

— Я смотрю, ты прямо вдохновлен, — улыбнулся Апраксин.

— Я люблю север. И без всяких оговорок счастлив, что царь с царевичем стали меня поддерживать в этом. Трудно даже представить, как он расцветет, если мы вместе да лет двадцать-тридцать сообща тут потрудимся.

— Холодно здесь.

— Привыкаешь. Местные-то привыкли. — вернул улыбку Строганов.

Они разговаривали и спокойно шли по порту, мимо сложенных штабелями строительных материалов и прочего. Кола строилась. Быстро. И обживалась.

Вон уже первый район достраивали из однотипных двухэтажных домиков. Кирпичных. Толстостенных — в добрые полсажени кладки[16]. С холодным чердаком под крутой черепичной крышей и, если верить Строганову, с крепко утепленным потолком.

А там — расчищали площадку под второй такой же.

Пыхтело три паровых гусеничных трактора и один экскаватор. Обещались поставить еще с десяток колесных, чтобы полнее компенсировать нехватку рабочих рук и лошадей.

Хотя люди… их тут было удивительно много для таких мест. И все чем-то занимались. Праздношатающихся не найти. Ну, если не считать самого Апраксина с компаний…

— Алексей Петрович, слышал я, хочет тут флотилию поставить, — осторожно спросил Строганов.

— Пять кораблей, да. — кивнул Апраксин. — Для борьбы с пиратством и общего поддержания порядка.

— Да к нам же пираты и не ходят.

— Вот чтобы и впредь не ходили — поставит. Слышал ли что в Норвегии творится?

— Слышал. Но, хоть убей, не понимаю, чего им там надобно. Торга там толком и нет. Они там что, друг у другу рыбу воруют?

— Скудно живут. Оттого и проказничают. А у тебя тут есть что взять. Вот мы и опасаемся — как бы не решились.

— Бог с тобой, — отмахнулся Строганов. — Эти норвежцы ко мне сюда за товарами ходят. Зачем им меня грабить? Кто им что потом продавать станет? Датчане совсем свои северные земли совсем забросили.

— Ты слишком хорошо думаешь о людях, Григорий Дмитриевич. — улыбнулся адмирал. — Одни на торг ходят, а другие и посмотреть — что у тебя взять. Сколько у тебя тут товаров для торга? Топоры, пилы, гвозди, ткани и прочее. Им все это надобно. Тем более, что ты торгуешь сходно и обильно. Сам-то веришь, что дураков среди них не найдется?

— Ну… — задумался Строганов, которому появление царского флота в его владениях было ой как не по душе, ведь это в какой-то степени ущемляло собственную власть крупного промышленника. — Так-то оно так…

— Посему — не серчай, но надо.

— Надо, так надо, — нехотя произнес он.

— Ты слышал о том, что Алексей Петрович задумал строить большой ледокол? — переключил разговор адмирал, прекрасно понявший причину недовольства собеседника.

— Нет, — заинтересовался Строганов.

— Тысяч в триста пудов водоизмещением[17]. С толстой обшивкой железными листами в два дюйма толщиной и сильной паровой машиной.

— Звучит… сказочно, — ответил Григорий Дмитриевич, после небольшой паузы.

— Сказочно, — согласился Апраксин. — Хотя там далеко до претворения в металле. Пока НИИ Моря обводы подбирает как можно более удачные для ледокола. А в Коломне думают над сильной паровой машиной. Годы пройдут, прежде чем все дойдет до закладки. Но какова идея! Это ведь, ежели его построить, по Белому морю и зимой можно будет ходить. Ух!

— Сумневаюсь я… — покачал головой Строганов. — Дивно слишком.

— Алексей Петрович постоянно нас всех удивляет. Чего уж тут удивляться? Мы как-то с ним беседовали. Он рассказывал о северном морском пути. Чтобы отсюда до самой Камчатки ходить водой. Но то даже он на