Сон не приносил мне покоя. Какой-нибудь мимик непременно прикончит меня, или же я потеряю сознание прямо в разгар боя… А после этого – черное ничто. Затем внезапно, без предупреждения, ничто исчезало. Я знал, что палец, только спускавший курок винтовки, уже зажат между страницами дешевой книжки, из которой я прочел примерно три четверти. Я снова буду лежать в знакомой койке с рамой из алюминиевых трубок, слушая визгливый голос диджея, зачитывающего прогноз погоды на день. «На островах сегодня ясно и солнечно, так же как и вчера; во второй половине дня ожидается повышенная ультрафиолетовая активность». Каждое слово давно проникло в мое сознание и намертво в него впечаталось.

На слове «островах» я брал ручку, на «солнечно» писал новую цифру на руке, а к тому времени, как диджей добиралась до «ультрафиолетовой активности», я уже успевал вскочить и направиться к оружейному ангару. Так я просыпался каждый день.

Сон в ночь перед сражением становился продолжением тренировок. По какой-то причине тело мое не чувствовало усталости. Единственное, что я мог взять с собой в следующий день, – это воспоминания и усвоенные навыки. Я проводил ночь, ворочаясь в постели, перебирая в голове движения, которые усвоил, словно записывал в мозг новую программу. Я должен был наконец сделать то, что не удалось в прошлый раз, – убить мимиков, которые остались в живых, спасти друзей, которых я не смог спасти. Я словно делал изометрические отжимания для разума. Моя персональная ночная пытка.

Я просыпался в боевом режиме. Как пилот, бегло проверяющий все рычажки перед взлетом, осматривал себя – по частям, проверял, не свело ли случайно мышцу судорогой за ночь. Я не пропускал даже мозоли на ноге.

Сев в постели, я привычно развернулся на девяносто градусов, спрыгнул с койки и открыл глаза. Затем моргнул. Перед глазами все поплыло. Комната была другой. Голова премьер-министра не пялилась на меня с плаката с красоткой в бикини. К тому времени, как я это заметил, было уже слишком поздно. Нога не нашла платформы, которая должна была быть возле койки, инерция увлекла меня вперед, и я кубарем скатился с постели. Ударившись головой о выложенный плиткой пол, я наконец сообразил, где нахожусь.

Солнечный свет лился сквозь многослойное взрывостойкое стекло в просторную, светлую комнату. Искусственный ветерок из очистителя ласкал мое тело, распростертое на полу. Толстые стены и стекло полностью гасили привычные звуки базы, которые обычно досаждали мне своей громкостью.

Я проснулся в Небесной Гостиной. В здании, где повсюду была сталь и мебель из светлого огнеупорного дерева, только эта комната оказалась полностью доделана и закончена. Изначально она предназначалась для собраний офицеров и заодно выполняла функции приемного зала. Вид на Утибо, открывавшийся из окон, сделанных из многослойного стекла, мог бы стоить немалых денег.

Но каким бы чудесным ни был вид, просыпаться здесь – то еще удовольствие, если только вы не горный козел или решительно настроенный отшельник, любящий высоту. Или же Ёнабару. Я слышал, будто у него есть тайное убежище здесь, этажом выше тех, на которые разрешалось подниматься офицерам. «Гнездышко для голубков», – как мы говорили.

Скорее уж орлиное гнездо.

Смотря на океан, я разглядел мягко изгибающийся горизонт. Побережье Утибо смутно виднелось в утреннем тумане. Треугольнички волн поднимались, превращались в пену и снова рассеивались в море. За этими водами лежал остров, который мимики, так сказать, сделали своим местом нереста. На мгновение мне показалось, будто в волнах прибоя мелькнула мутно-зеленая полоса. Я моргнул. Нет, это просто лучи солнца, играющие на поверхности.

– Ты хорошо спал сегодня ночью. – Рита вошла из другой комнаты и встала надо мной.

Я медленно поднял голову с выложенного плиткой пола.

– Такое чувство, словно прошло много лет.

– Лет?

– С тех пор как мне удавалось нормально поспать ночью. Я уже и забыл, как это здорово.

– Безумный разговор о временных петлях.

– Ну, тебе виднее.

Рита легко взмахнула рукой, выражая сочувствие.

Я ни разу не видел нашу спасительницу, Стальную Суку, такой расслабленной и отдохнувшей, как сегодня утром. Выражение ее глаз казалось мягче при утреннем свете, а на солнце тусклые волосы засияли оранжевым. Она смотрела на меня так, словно я был бродячим щенком, последовавшим за ней домой. Безмятежна, как буддийский монах. И прекрасна.

В комнате стало слишком светло, и я прищурился. Солнечные лучи слепили глаза.

– Чем это пахнет?

Комнату наполнила странная вонь, смешавшаяся с чистым воздухом, поступающим через фильтр. Не то чтобы запах был совсем уж отвратительным, но и приятным я бы его не назвал. Слишком едкий для еды, слишком насыщенный для парфюма. Честно говоря, я понятия не имел, чем это вообще воняло.

– Я всего лишь пакет открыла. У тебя острый нюх.

– На тренировках нас учили остерегаться любых необычных запахов, поскольку они могут означать проблемы с фильтром Доспехов… хотя, конечно, сейчас-то я не в Доспехе.

– Никогда не встречала раньше человека, который может принять запах еды за химическое оружие, – вздохнула Рита. – Тебе не нравится?

– Я бы так не сказал… Просто он очень… странный.

– Где твои манеры? Разве так нужно благодарить за то, что я собираюсь приготовить нам обоим утренний кофе?

– Так это… кофе?

– Так точно.

– Ты ведь не пытаешься мне отомстить этим за умэбоси, верно?

– Нет, так пахнут обжаренные кофейные зерна, собранные с настоящих кофейных деревьев. Ты раньше такого не пробовал?

– Я каждый день пью чашку искусственных помоев.

– Подожди, пока я настоящий заварю. Ты еще толком ничего не почувствовал.

Я даже не знал, где в современном мире можно было достать натуральные кофейные зерна. То есть я, конечно, подозревал, что кофе существует, но не думал, что у кого-то до сих пор сохранилась привычка его пить.

Помои, которые сейчас выдавались за кофе, делались из плодов, выращенных в лабораториях, с искусственными добавками, придававшими им нужный вкус и запах. Но у заменителей он не был таким же резким и насыщенным, как у зерен, которые сейчас собиралась смолоть Рита, он не пробирался в ноздри, не проникал через дыхательные пути в самые легкие. Думаю, с некоторой натяжкой можно сказать, что аромат искусственного кофе хотя бы приблизительно похож на натуральный, но разница между этими двумя запахами примерно такая же, как между десятимиллиметровым патрончиком и стодвадцатимиллиметровым танковым снарядом.

– Он, наверное, стоит кучу денег, – заметил я.

– Я же говорила тебе, мы были на фронте в Северной Африке, пока нас не перевели сюда. Это подарок одной из деревень, которые мы освободили.

– Неслабый подарочек.