Иосиф произнес эти тяжеловесные фразы на одном дыхании, и Штейн не смог сдержать улыбки:

«Надо еще посмотреть, кто из нас неисправимый схоласт…»

* * *

Иосиф жадно впитывал свежие впечатления, старался понять, куда движется Аргентина в столь непростое время. Он тщательно, с карандашом в руках читал и перечитывал недавно опубликованный «теоретический труд» министра иностранных дел Александра Руисагиньясу «Аргентинская позиция перед лицом войны». Фактически это программа нейтралитета и жестко заявленного национализма:

«Надо избавляться от людей и организаций, которые работают против исконно аргентинских интересов. Не надо делиться на англофилов и германофилов и этим вносить раздор в аргентинские семьи. У нас слишком много приверженцев западных идеалов. Я уверен: желать чьей-то победы на далеких фронтах, — это предаваться пустяшным и фальшивым страстям. Любой победивший империализм будет преследовать свои собственные цели, а Аргентина не получит ничего. Не надо говорить, что коммунизм и нацизм — это рога одного и того же дьявола, это слишком большое упрощение. Германско-советский договор о ненападении — не более чем временная сделка. Сталин продался лучшему покупателю. И в этом суть аморальности нынешней международной ситуации: Гитлер, победив на Западе, вспомнит о своих планах, изложенных в его книге “Моя борьба”, и повернет на восток. Для нас единственная дорога — нейтралитет! Мы нейтральны ко всем иностранцам! Вначале — наши собственные дела, затем все чужие!»

Через день этот же самый текст Иосиф услышал в двухчасовой программе «Радио Бельграно». Лейтмотив ее был очевиден: Руисгиньясу куда больше симпатизирует тоталитарным диктатурам Германии и Италии, чем режиму Сталина или фальшивой демократии США. «У Советского Союза и США есть много общего, — настаивал аргентинский министр. — Их бог — материальное процветание, только пути для этого избраны разные: у русских — через нищету, у американцев — через комфорт и изобилие. В Аргентине есть, конечно, такие, которые стремятся подчиняться североамериканскому стандарту потребления или деградации на почве марксистского материализма. Но в отличие от либералов, я верю не в автоматизм прогресса, а в героизм, с помощью которого Родина будет способна преодолеть родовые муки и стать великой. Вот суть моего подхода: не эгоизм либерального индивидуализма, а идея личного самопожертвования во имя общего блага. И поэтому диктатура, в принципе, допустима, как своего рода мост между старым и новым порядком вещей…»

О Сталине Руисгиньясу всегда упоминал как бы между прочим. Было понятно, что это не герой его романа. А вот Гитлеру и Муссолини он посвятил весьма неравнодушные слова:

«Когда выступает фюрер германской нации, города Третьего рейха пустеют, как по мановению руки. Гитлер субъективен, романтичен, пылок до сумасшествия в своих политических комбинациях. Речи Гитлера многое теряют на бумаге, их нужно слушать по-немецки, живьем, стоя перед трибуной. Поражаешься, с какой легкостью ему даются слова, как легко он варьирует голос, доводя его до крещендо, когда звуки становятся гортанными и непреклонными, как сталь, магнетизируя аудиторию…»

Однако, по мнению Руисагиньясу, «только Муссолини является наиболее величественной фигурой XX века, гениальным государственным деятелем. Когда-то фашизм принадлежал только Италии, сейчас он распространяется по всему миру. Достижения дуче общеизвестны: он создал концепцию “тотального” государства, модернизировал корпоративную и профсоюзную системы и, отстаивая идеи социальной справедливости, полностью снял проблему классовой борьбы в своей стране. Ему принадлежит героическая концепция жизни, столь необходимая Аргентине…»

Иосиф усмехнулся, выслушав последние слова Руисагиньясу: теперь все понятно, в Розовом доме — президентском дворце — намерены строить фашизм по итальянским калькам, но с аргентинским лицом. Тогда к чему все эти разговоры о нейтралитете?

Новая страна — новый псевдоним: Иосиф стал «Артуром». Романтический герой Войнич, предпочитающий смерть бесславию, не казался ему литературным преувеличением, мелодраматичным чтением для подростков.

«Возьмешь паузу в Аргентине, — сказал ему на прощание «Том». — Пусть ищейки потеряют твой след, утихнет шум погони. Будь уверен, о Троцком скоро забудут. Пройдет несколько месяцев, и его уход в мир иной будет интересовать только историков. Грядут другие события. Поэтому не расслабляйся. Курортная жизнь не для разведчиков. Помни: перед тобой стоит задача легализации. Надо нормализовать ситуацию с документами, создать приличную крышу. Не забудь о подборе почтовых ящиков, список пошли в Нью-Йорк. Центр напомнит о себе в самый неожиданный момент. Так всегда бывает, ты знаешь».

* * *

Григулевич прибыл в Аргентину по чилийскому паспорту. В соответствии с иммиграционным законом документ был задержан властями в порту Буэнос-Айреса. Возвратить его должны были накануне выезда владельца из страны. Таков установленный порядок. Но Иосиф не планировал на ближайшие месяцы поездок за границу, и потому даже не пытался «вытащить» паспорт из полиции. Лучше перестраховаться. По этой чилийской «липе» можно было установить, что владелец ее проживал в Мексике. Кто знает, какие ассоциации вызовет название этой страны у бдительного полицейского агента.

Так что чилийский паспорт благополучно затерялся среди тысяч и тысяч «забытых» в иммиграционном департаменте документов. Вряд ли он будет полезен агентам: отпечатков пальцев на нем не было, а фотография большого сходства с Иосифом не имела. Вместо «липы» ему в качестве временного удостоверения личности вручили карточку с номером. Никаких персональных данных, лишь дата въезда в страну: 24 декабря 1940 года. Канун Рождества, когда самые ревностные полицейские служаки теряют бдительность, стараясь поскорее сесть за праздничный стол в кругу семьи.

В Аргентине, которой правили военные, находиться в положении «беспаспортного» было крайне опасным. «Адресок», где могут помочь с легализацией, Иосифу подсказал старый друг-товарищ Моисей Тофф, который считал необходимым помогать в беде всем евреям, каких бы политических взглядов они ни придерживались. Моисей для начала связал Иосифа с Хулио Морено, частным сыщиком агентства «Дрейфус». Тот через друзей в полиции получил дубликат удостоверения личности Григулевича, которым он пользовался во время первого пребывания в Аргентине, а также свидетельство о благонадежности. Все это обошлось в 50 долларов.

Через неделю Моисей свел Иосифа с представителем еврейского благотворительного общества Давидом Гольдманом. У этого мага и кудесника «незаконного документирования» было все «схвачено» в отдаленной провинции Чако, что граничила с Парагваем. Благодаря Гольдману были натурализованы десятки немецких, польских, венгерских и других евреев, которые накануне войны предусмотрительно покинули европейский континент. Конечно, все делалось за деньги, и немалые.

Проблема состояла в том, что в конце 30-х годов в Аргентине издали декрет, запрещающий органам власти выдавать документы для натурализации подданных воюющих или оккупированных стран. Лазейка в «железном» законодательстве страны все-таки имелась: правительственные декреты юридически не являлись обязательными для судебных инстанций, которые руководствовались только законами, одобренными парламентом. Вот этот «зазор» и использовал Гольдман, чтобы оформлять нужные документы преследуемым соплеменникам и тем самым недурно зарабатывать на жизнь.