Примерно через месяц Лаура вновь пишет в Мехико:

«Любимая мамочка!

Прежде всего хочу сказать, что я была настолько занята, что у меня не оставалось ни одной свободной минуты. Лекции тяжелые, я должна посвящать им много времени и при этом часто не успеваю выполнить задания. Но ты должна быть полностью спокойна: дела у меня обстоят отличнейшим образом. Чтобы ты не беспокоилась, скажу, что лечит меня превосходный врач, университетский профессор, видный специалист. Мне делали инъекции инсулина, что-то около 30 или 40, помимо тонизирующих вливаний и питья витаминов от “а” до “z”. А если упомянуть о том, что у меня специальный режим питания, то ты поймешь, что результаты налицо. Я поправляюсь на килограмм, а то и два, в неделю. С первоначального веса я прибавила целых восемь килограммов, сейчас он — 44 кг.

Часто думаю о вас. Главное мое желание, чтобы все было хорошо в вашей жизни. Ребята сейчас завершают учебный год, и я представляю, как они загружены. Скажи им от моего имени, что они должны подналечь, чтобы каждый успешно сдал экзамены, как это всегда бывало раньше. Это письмо предназначено для всех, включая тетушек и бабульку, поскольку ты понимаешь, что в настоящее время я не могу написать каждой в отдельности. Родился ли малыш у Чапарриты? Если увидишь ее, передавай от меня привет. Если ты не захочешь отвечать мне, пусть это сделает кто-нибудь из сестричек. Шлю самые сердечные пожелания всем членам семьи вместе и по отдельности, а также друзьям. С любовью к тебе — твоя дочь. Со следующим письмом пришлю адрес, чтобы вы мне ответили. Обнимаю, Лаура».

Несмотря на настойчивые поиски полиции, основные участники операции «Утка» благополучно покинули Мексику. «Марио», братья Ареналь, Антонио Пухоль оказались в конце концов на Кубе. Туда же, по Хороге в Москву, прибыли Эйтингон и Каридад Меркадер. Надо было затихнуть, отсидеться. Помощь в устройстве на жительство в Гаване им оказала Тереса Проэнса. «Том» воздерживался от личных встреч с Леопольдо Ареналем. Связником, при необходимости, была Тереса. Эйтингон знал, что делал. Мужское очарование Леопольд на нее не действовало: она была лесбиянкой.

Для Тересы приезд «Тома» был очень кстати: переводы с английского языка для журналов «Эльяс» и «Пахинас» большого заработка не давали, а «Том» умел пристроить в хорошее место, да и сам платил неплохо. В Гаване он старался продвинуть Тересу на должность в министерстве иностранных дел. По его совету она написала соответствующее прошение на имя Фульхенсио Батисты. На фоне таких латиноамериканских диктаторов, как Убико и Трухильо, Батиста выглядел вполне прилично. Демократически избранный президент. И не запрещает компартию! Он дал работу Проэнсе, но в министерстве просвещения. При всей тропической широте натуры Батиста не хотел иметь в своем МИДе людей с коммунистическими убеждениями. Эйтингону только и оставалось, что бессильно развести руками.

* * *

Из участников операции «Утка» больше всего не повезло Рамону Меркадеру. «Исполнителю» воли Сталина пришлось отсидеть в «Черном замке» — мексиканской тюрьме Лекумберри — почти двадцать лет! Все эти годы в переписке НКВД — МГБ — КГБ он проходил под именем «Гном».

Надо ли говорить, что обычно спецслужбы делают все возможное и невозможное, чтобы выручить своих людей из беды. Почему же советская разведка не помогла своему агенту выйти досрочно? Почему не организовали побег? Почему через влиятельного адвоката Эдуардо Сенисероса не добились сокращения срока? Что подвело в механизме столь всемогущей организации, как НКВД?

Одна из причин на виду. Через десять месяцев после убийства Троцкого началась Великая Отечественная война. Усилия внешней разведки были сосредоточены на обеспечении стратегической информацией советского руководства и командования Красной Армии. Другие задачи, какими бы важными они ни казались до 22 июня, разом потеряли приоритет. Наверное, и сам «Гном» понимал, что его друзья в НКВД заняты более важными вопросами. Не до него! Хорошо еще, что «Том», покидая страну, оставил «группу поддержки», главной задачей которой было оказание узнику помощи деньгами и качественным питанием, организация защиты от покушений уголовных элементов, нанятых троцкистами. Необходимые средства были оставлены адвокату Сенисеросу и нелегалам «Хуану» и «Гарри».

В таком статичном положении принял дело Меркадера резидент Лев Тарасов (Василевский), прибывший в Мексику под дипломатическим прикрытием в мае 1943 года. Среди поставленных перед ним в Москве задач было вызволение «Гнома». Рамону Меркадеру приходилось сидеть в тюремных казематах Испании в начале 30-х за организацию забастовок. Но мексиканский опыт был тяжелее. Не раз на него нападали уголовники, лезвия ножей сверкали в сантиметрах от горла. Досаждали визитами назойливые журналисты, подстерегавшие момент, когда он расслабится и будет готов «рассказать все». Рамон похудел, ибо страдал от желудочных болей. Ему казалось, что его травят намеренно, чтобы, как собаку, бросить в безымянную могилу на тюремном кладбище. Он тосковал по общению с единомышленниками, но посещения «симпатизантов» вызывали у него беспокойство. Не скрывается ли за дружеской улыбкой враг? Не таится ли за очередным предложением о помощи ловушка троцкистов? В его положении нельзя ошибаться: доверчивость смертельна.

Исчерпывающую информацию о закулисной работе советской разведки по вызволению Меркадера «из плена» получить, наверное, весьма сложно. Но есть свидетельства, по которым можно составить четкую картину событий «вокруг» «Гнома». К Рождеству 1944 года «группа поддержки» наконец-то подготовила побег Рамона. Планировалось перебросить его в Веракрус и после «профилактической отсидки» на конспиративной квартире переправить в Гавану на судне, курсировавшем между этими портами. Кубинский паспорт на «Гнома» был заготовлен и дожидался своего часа в сейфе у резидента.

В это же время, в декабре 1944 года, в Мехико вновь появилась Каридад Меркадер (новый псевдоним «Кира»), Рапорт на ее командировку подписал Лаврентий Берия. Каридад приехала в Мехико в сопровождении кадровой сотрудницы нелегальной разведки Анны Каратаевой («Инее»), которая по легенде прикрытия являлась «дочерью» Каридад. В оперативной переписке женщины проходили под кодовым словом «Дуэт».

Как и следовало ожидать, «Дуэт» распался. «Кира» отказалась от встреч с Каратаевой, с которой не нашла общего языка. Каридад вообще плохо уживалась с женщинами, и постоянное присутствие рядом спутницы «от НКВД» ее раздражало, хотя, по замыслу разработчиков операции, «Инес» должна была выступать в роли связной Каридад с «легальной» резидентурой. Упрямство Каридад не пересилили ни Василевский, ни затем — Григорий Каспаров, сменивший его на посту резидента.

В Мехико Каридад решила действовать самостоятельно. Материнская боль, недовольство «медлительностью» разведки в деле освобождения ее сына подтолкнули ее к неподчинению. Резидентам было тяжело с ней. Каридад постоянно ставила им в пример Эйтингона, его разворотливость и эффективность, с которой тот проводил самые рискованные операции. «Кира» не могла понять, что романтические времена в разведке миновали, а разведчики-импровизаторы безвозвратно ушли в прошлое. Операции жестко контролировались аппаратом Центра, для которого разведчик был «строго подотчетным» исполнителем. Каждый серьезный шаг согласовывался, и за «импровизации» сурово взыскивали.