Спас Леху от тяжкого и, может быть, даже смертельного испытания глухой перестук конских копыт. Пока Стас выглядывал из травы, Леха благополучно скрылся и занял привычное для себя место в хвосте колонны.

Нещадно нахлестывая коня, им вдогонку торопил коня тот самый мужик, который рассказывал им про дурман.

– Позволь с тобой идти, воевода! – издалека закричал он. – Я же не думал, что ты в Сумерки путь держишь.

– Тебе-то зачем? Ты же только оттуда.

– Оттуда ли нет, но охота на них с другой стороны посмотреть. Да может, на что и сгожусь, – поймал на себе полный подозрения взгляд Груздня и уже не столь решительно закончил: – Не сомневайся, воевода, кривды в моих словах нет.

– Как звать тебя?

– А как ни назови, все к месту будет. Я сейчас, как дите титешное. Все приму.

– Темный! – не утерпел Толян и пояснил: – В башке у тебя сейчас темно, как…

– Толян!

– Темный, так Темный. Сойдет и это, пока свое не отыщу.

Стас с сомнением оглядел его одеяние.

– Тяжко тебе придется в этой сбруе. Не угонишься за нами. Да и лошадку придется отпустить.

– Можно и отпустить. Авось не пропадет. А доспех сниму. Не мой, не жалко, – уступчиво мотнул головой Темный. – Хоть в исподнем пойду, только в Сумерки возьми, воевода.

– Берем, ребята? – Стас повернулся к воям.

Встретил с холодными подозрительными глазами Груздня. Поймал бесшабашный взгляд Войтика, ироничный – Лехин.

– Берем! – решил он. – Но можем и потерять! Если отстанешь.

Но Темный, не дослушав его, уже сдирал с себя длинный, до колен копытный доспех, прилаживая за спиной такой же, как у них меч и лук со стрелами.

Не дожидаясь, пока Темный закончит переодевание, немногословный Хруст расседлал его коня и щелкнул ладонью по крупу.

– Догоняй своих, лошадка. Только где они сейчас? Там ли, здесь ли…

Саврасый вскинул голову, тряхнул гривой, негромко заржал и неспешно затрусил в сторону Сумерек.

– Дорогу нам указывает, – по-детски улыбнулся Веселин. – Теперь не собьемся.

Возражать парню не стали. Хотя и так всем понятно, что мимо Сумерек не пройдешь. Нависли над краем черной тучей, того и гляди гром грянет и вместо дождя смолой горячей прольется. Хорошо еще гора молчит. Не полыхает молниями, озаряя тревожным заревом округу, полыхая отблесками по кромке Сумерек.

У окоема Сумерек Стас взмахнул рукой.

– Все. Привал, бойцы. Есть и спать. Моя – первая стража. Меняет Алексей. Потом Груздень. Кому не достанется, пусть не обижается, – пошутил он. – Стражи на всех хватит. Груздень, раскрывай котомки. Мечи на стол, что осталось.

Лениво, наспех, чтобы не тратить времени попусту, пожевали и попадали в траву.

Стас повалился на землю чуть в стороне от заснувших моментально ребят и закинул руки за голову.

«Все как прежде, – почему-то подумалось ему. – Запах травы. Небо над головой. И верный «Калаш» под рукой. Пардон! Лук со стрелами и два меча. Только сейчас сам себе голова. Сам сделаю. И сам себе отвечу».

Мерно отщелкивают секунды старенькие «командирские» часы. Первая боевая награда за первый поиск ему, зеленому «летехе». Старый, потрепанный жизнью и Богом забытыми гарнизонами полкаш снял их ему со своей руки и, за неимением большего, стыдливо улыбаясь, сунул ему их в руки.

– Хорошо начинаешь, сынок, – так, кажется, сказал он тогда ему.

А Стасу даже было неловко вскинуть руку к виску и рявкнуть чеканным бодрым голосом с сопливых лет заученное «Служу Советскому союзу»! Промямлил что-то невразумительное и задом выполз из командирской палатки.

Где сейчас тот седой полковник? Где молодецкое «Служу Советскому союзу»? И где сам союз? Все в дым… А теперь все больше не России, спецназу служат. Ну, кто-то еще ВДВ.

А для него же этого всего почему-то мало было. Не стало Союза, и как-то так получилось, что и он сам не нужен стал. И он, и еще с десяток таких, как он. А может, и больше. Кто их считал, по всему миру разбросанных?

Может, и притерся бы и к новым условиям, если бы не та харя из штабных, не вовремя встретившаяся с его кулаком.

Мерно щелкают стрелки на стареньких «командирских».

И так же мерно посапывают уставшие за день ребята.

Странно, но не чувствовал Стас скорби и тоски по утерянному миру. По однокомнатной «хрущевке», которой сподобили его старые друзья после того, как пристроили в родном городишке, чтобы спрятать от неправедного московского гнева. Да еще в щенячьем звании, через которое он когда-то бодро перескочил сразу в капитаны.

Леха – другое дело. У него свадьба сорвалась. Но держится героем. Виду не показывает. Да и Толян духом не падает. Пора будить… Или пусть поспит еще?..

Вот удивительно! Влез во все так, как будто это мое, кровное. Уехал бы с миром в Соколень и зажил бы тихо и мирно, как и подобает командиру разведывательно-диверсионной группы на отдыхе, которого к тому же разыскивает половина разведок мира за детские шалости. Может быть, даже получилось бы жениться, настрогать детей и успеть понянчить внуков…

Полнолуние. Климат здесь что ли такой особенный? Даже всю эту галиматью и чертовщину, которую втихаря нашептывает волхв, понимать начал. И уж не все кажется галиматьей и чертовщиной. Может, шагая от эпохи к эпохе утратили что-то важное, изначальное, целиком доверившись плодам технического прогресса?

– Леша! – негромко позвал он. – Проснись.

Леха сел, замотал взлохмаченной головой, прогоняя сонную одурь, со стуком зевнул и поднес часы к глазам.

– Все. Хана. Батарейки сдохли.

– Возьми мои, – Стас расстегнул почерневший от времени и залоснившийся ремешок и подал напарнику. – Отбиваюсь…

– Отбивайся, отбивайся. И так лишнего прихватил. Совсем меня задохликом держишь.

Но Стас уже не слышал. Выработанная годами привычка сработала за него. Едва он закрыл глаза, сон пришел сам собой. Но спал по-звериному чутко. Ресницы вздрагивали на каждый шорох. Тело замирало, как перед броском. Рука покоилась на рукояти боевого ножа. Лехе показалось, что у напарника и уши вздрагивают, как у волка.

– Волк и есть, – не то подумал, не то согласился он. – Того и гляди – перекинется.

– Не пробовал, но подумаю, – сквозь сон пробормотал Стас и перевернулся на бок. – Надо только у волхва заклятие узнать… полнолуние…

– Тебе это вовсе не надо, брат.

Огромная серая волчья голова наклонилась над ним, и желтые немигающие глаза заглянули в лицо. Верхняя губа приподнялась, словно в улыбке, показав белые беспощадные клыки.

«Тебе это не надо, старший брат, – забилось в его сознании. – Просто встань и перекинься.