– Ты хоть в ноги поклонись воеводе, дядька Бэрдяй, – дернула мужика за штаны стоявшая у него за спиной рослая светловолосая девица, стрельнув в Стаса озорным взглядом бедовых карих глаз.

– Опомнилась от страха, озорница! – цыкнул на нее мужик.

– Только-только от страха голосить перестала, а уж на людей покрикиваешь. Да и так ли нужны ему мои поклоны?

Стас улыбнулся. Мужик ему понравился.

– Бэры? – догадался он.

– Бэры и есть. Да, видно, плохие бэры, если бродячим псам в зубы дались.

– Раз на раз не приходится. Бывает и так.

– Они под утро на нас наскочили, – снова вмешалась девица с озорными глазами. – И будто тенетами опутали. Ни ногой ступить, ни рукой двинуть. Сами себя к жердям вязали.

– Уймись, отроковица, когда мужи между собой разговаривают.

– Так тебя, дядька Бэрдяй, не переслушать. То да потому толчешь. Словно воду в худой ступе. А потом и сельцо наше словно облачком затянуло. И не стало его.

– А старики, а дети?

– Так и они вместе со всем растаяли. Даже хоронить некого, воевода.

Толян открыл было рот, чтобы вмешаться в разговор, но поймал на себе укоризненный взгляд Груздня и отступил назад.

Леха переглянулся с Пивнем.

– Стас…

– Ну, ничего, люди. Мужики есть. Отстроитесь заново. Детей нарожаете. Не погибнет род.

Бэрдяй отрицательно замотал головой.

– Позволь, воевода, с тобой идти. Ты ведь из каменного детинца?

Стас вместо ответа кивнул головой.

– Вот возле него и построимся. Если беда пришла один раз, придет и другой…

Стас покосился на Пивня.

– Что скажешь, волхв? Может, и правда – пора пришла обживать край?

– А что тут говорить, Слав? Люди вольные, земли хватает. Пусть селятся. Живем без кабалы.

– А Серд? Он и без того на меня сердит.

– Серду на руку только. Вроде его заботами и стараниями. Да и этих можно на землю посадить. – Пивень указал рукой в сторону все еще понуро стоящих в раздумьях воинов Сумерек. Захотят уйти, так уйдут, а нет – так лишний меч не помешает.

– Слышали, люди добрые?

– Исполать тебе, воевода, – Бэрдяй поклонился Стасу. Но сделал это важно, с достоинством.

Но и здесь бойкая девица, сверкая карими глазами, сунулась из-за плеча.

– Скажи, воевода, за кого Роду хвалу возносить, чье имя славить?

– Цыть, бесстыдница! – не на шутку рассерчал Бэрдяй. – Есть и без тебя кому имя спросить…

Люди, до того молчаливо внимавшие беседе, скромно засмеялись.

– Не шуми, Бэрдяй, – вступилась за девку какая-то молодка. – Купаве по ночам уж женихи снятся. Созрела девка – пальцем ткни, и кровь брызнет, а жениха все не высмотрит.

На этот раз смутился от столь откровенного намека Стас. Краснея, отвернулся от Купавы.

– Груздень, покормить бы их надо перед дорогой. Когда еще до детинца дойдут.

Груздень с тоской посмотрел на котомки, но возражать не стал.

– Я им, командир, в провожатые Третьяка с Плетнем дам. И лошадей… тех, что переловить успели. Только бы Серд не отнял.

– А ты ему мое слово молви! – громыхнул Пивень. – То не его, Соколяня дело. И на этих воев зла не держите. Они крови вашей не проливали. Тенетами были, как и вы, опутаны. Третьяк, все запомнил?

Бэрдяй понимающе кивнул головой.

– Что же мы, не люди что ли? Не под одним Родом ходим?

За спиной под осторожными шагами зашелестела трава. Стас обернулся.

– Командир, – округлив испуганные глаза, перед ним стоял Хруст. – Этих, которые оттуда, нет… Одни балахоны в траве лежат. А когда сбежали, никто и не видел. Только хотели сжечь, а их уже нет.

Все начали переглядываться.

– Далеко не уползут, змеиные выползки, – отрубил Войтик. – И незачем страх нагонять на людей.

– Так я и не нагонял. Я только хотел сказать, что их нет, – начал оправдываться Хруст, виновато оглядываясь по сторонам.

Бэрдяй понимающе закивал головой.

– Облачко, воевода.

Стас был согласен с ним, но промолчал.

– Войтик, отдай им своих коней. Дальше пойдем на своих двоих. – Оглянулся на бойкую девицу с именем, от которого на него повеяло далеким детством, скупо наклонил голову: – Доброго пути вам, люди. Даст Бог, встретимся.

– Командир, а она, Купава эта самая, глаз на тебя положила. Верняк! Зуб даю, – Толян не мог пройти мимо столь значительного события и поспешил поставить его в известность о своих догадках.

– Толян…

– Отвечаю, командир. Глазищи – во!

Чувствуя на себе внимательные, восхищенные взгляды, нырнули в высокую траву и исчезли, как будто их никогда и не было. И ни одна травинка не шелохнулась позади их.

Стас бежал широко, размашисто, все увеличивая и увеличивая темп. Трава травой, но все-таки открытое пространство. И кто его знает, какие глаза за ними наблюдать могут. Исчезновение двух отрядов вряд ли пройдет незамеченным.

– Пивень, – негромко позвал он волхва, не сбавляя темпа.

– Здесь я, Слав.

– Не в службу, в дружбу… Попробуй залезть в мой мозг, как тогда, в детинце.

Волхва, казалось, ничуть не удивила его просьба. Зато Леха, предчувствуя что-то крайне сногсшибательное, прибавил шагу и быстренько поравнялся с ними.

Пивень запыхтел громче, лицо от напряжения раскалилось докрасна. И Стас услышал слабый шорох над головой, скрежет. И все затихло.

– Не могу, Слав. Будто мешает что-то. Словно щитом закрылся.

– Щит и есть, – подтвердил его догадку Стас. – А теперь ты закрыться попробуй.

Пивень снова запыхтел. На широком мясистом лице выступили капельки пота. А из-под шапки пот хлынул ручьем.

Стас, рискуя каждую секунду споткнуться, не сводил с него застывшего холодного взгляда.

Пивень качнулся, охнул, повалился на бок, но устоял.

Смахнул широкой ладонью с лица липкий пот, утер бородой нос и обиженно всхлипнул.

– Силен ты, однако, Слав. Не только щит, череп мне чуть в черепки не разнес. А зачем тебе это понадобилось, скажи на милость?

Стас, не отвечая на вопрос и не замедляя бега, потребовал:

– А теперь попробуй прикрыть Леху.

– Погоди, дай хоть отдышусь…

Леха не на шутку заволновался.

– Э-э, я на такое не подписывался, Стас. Ты Пивня чуть мордой по земле не проволок. До сих пор сопли в бороду сморкает… а где уж мне, скрозь больному и хлипкому? Да я все здоровье на фронтах борьбы с оголтелым криминалом оставил!