опору. И не отпускали от себя Игоря ни на шаг. Я подумал, что они нашли в нем замену Татьяне — ее продолжение, на которое можно было направить не доставшиеся ей заботу и внимание.

Игоря хватило ненадолго. Он сбежал от них уже через несколько дней, в свою городскую квартиру, где и заперся от всех, подчеркнуто вежливо и также кратко отвечая на телефонные звонки, но отказываясь встречаться с кем бы то ни было.

Даже с Дарой. О чем она мне и сообщила все с тем же немым вопросом в глазах: «Что делать?». Винить Игоря у меня язык не повернулся — рассказывал мне Анатолий, что когда Татьянина мать опекать кого-то бралась, бежать хотелось на край света. Но я также знал, уже из личного опыта, что периоды мрачного уединения Игоря никогда ничем хорошим не заканчиваются.

Открыл он мне далеко не сразу. Но открыл. Прозвонив в дверь почти час, я набрал его номер, и без всяких преамбул твердо уверил его, что у меня терпения больше. Он еще немного поломался, но все же распахнул рывком эту дверь — с выражением крайней враждебности на лице.

— Можно войти? — спокойно спросил я.

— Нельзя! — отрезал он.

— Ты уверен, что нам стоит в коридоре говорить? — все так же спокойно поинтересовался я.

— Не о чем говорить! — все также грубо ответил он.

— Тебя больше не интересует, как дела у родителей? — намеренно ударил я его ниже пояса.

— А что-то изменилось? — очень неприятно усмехнулся он.

— Возможно, — невозмутимо ответил я.

Он резко подался вперед — я покачал головой. Чертыхнувшись, он отступил в сторону, давая мне войти.

Я быстро прошел прямо в гостиную — она в самом центре квартиры, если придется его силой вразумлять, хоть соседи не услышат. Нам еще неприятностей в милицией не хватало.

— Что Вы узнали? — напряженно спросил он, входя туда следом за мной.

— Я сказал — возможно, — непринужденно ответил я, присаживаясь на диван.

— Вон отсюда! — с яростью процедил он сквозь зубы.

— Если до нас еще не дошли новости, это не значит, что их нет, — резонно заметил я. — С твоей матерью и так чудо случилось, и сейчас твой отец ее ищет.

— Если может, — перебил меня Игорь. — Я помню, как его судили за простую оплеуху моему надзирателю. — Я закашлялся, вспомнив эту «оплеуху» — со всего размаха окном по голове наблюдателя. — И это Ваше чудо только с мамой произошло, а что с ним сделали? Если бы он был на свободе, он бы уже давно с нами связался! Его посадили? — Голос у него зазвенел. — Или еще хуже? И все из-за меня? Пусть меня тогда судят!

— И как ты себе это представляешь? — как можно тише спросил я, чтобы не дать ему раскричаться.

— Пусть меня вызывают на эту комиссию! — не поддался он. — Или я сам туда явлюсь!

Я похолодел, представив себе реакцию Дары, если он что-нибудь утворит, чтобы к родителям перебраться. А если и она за ним..?

— Хорошо, — медленно проговорил я, пытаясь обуздать панику. — Давай представим, что ты отправляешься к нам. Что ты там будешь делать? Но только конкретно, шаг за шагом.

— Я им скажу, что это я во всем виноват! — запальчиво произнес он. — Это меня ваше общество не принимает! Это у меня все время что-то не так! Это из-за меня у всех неприятности!

— Кому? — дав ему выдохнуться, снова спросил я. — Ты знаешь, с кем говорить? И где гарантия, что тебя выслушают? Ваш статус еще не ясен. В силу этого назад тебя не пошлют, но где гарантия, что тебя не отправят в какое-то дальнее подразделение, пока этот статус не определится? Где гарантия, что тебя изучать не начнут, чтобы его определить?

Я говорил и почти физически ощущал, как с него сползает юношеская — и наследственная — самоуверенность.

— Я не могу сидеть и ничего не делать, — наконец глухо пробормотал он, глядя себе под ноги.

— Согласен, это нелегко, — не стал спорить я. — Мне тоже. Но иногда приходится просто ждать. Чтобы не навредить по незнанию. Я не верю, что та авария случайно произошла — не тот у твоего отца опыт. Зачем-то ему понадобилось отправиться наверх, и вместе с твоей матерью. И он при этом знал, что оставляет тебя под нашей защитой, — добавил я как можно убежденнее, чтобы Игорь ложь не почувствовал. — А там только он тебя защитить сможет. Значит, ему, кроме поисков твоей матери, еще и твоими заниматься?

Игорь обессилено привалился к стене, сунув руки в карманы джинсов. Сжатые в кулаки руки, заметил я.

— И кроме того, — снова решился я на запрещенный удар, — ты подумал, что будет с твоей матерью, когда она узнает, что ты где-то в вечности исчез? Что будет с Дарой?

Наконец-то его проняло. И я очень надеялся, что последний двойной аргумент удержит его от сложно поправимого хоть на какое-то время. Чем его в чувство в следующий раз приводить, я понятия не имел.

Спас меня снова Стас. Передав через пару дней через Марину, что Анатолий наконец-то объявился. Он действительно был задержан внештатниками, но и на этот раз сумел как-то вывернуться и даже уже выяснил местоположение Татьяны и направляется к ней.

Наш второй военный совет разительно отличался от первого. Вопрос «Что делать?» также оставался главным, но на этот раз он касался способов установления контактов с Анатолием и Татьяной там, наверху, и все не мне его задавали, а сразу высказывали свои предложения. Которые, одно за другим, тут же разбивал в пух и прах Стас, что, впрочем, никому не портило настроения.

Я тоже чувствовал, что у меня …нет, не гора — вернее, воз этот неподъемный — с плеч если еще и не свалился, то лямки, в которые мне впрячься пришлось, существенно ослабли. Полностью сбросить их я пока поостерегся.

И правильно, как выяснилось, сделал. После первого известия Анатолий опять пропал. Этот факт сам по себе не сулил нам ничего хорошего. Стас попытался осторожно разыскать его, но он словно в воздухе растворился. Насколько я понял, встретиться с Татьяной ему не запретили. Что же он мог еще натворить, что его снова под стражу взяли?

Одно утешало — в тот недолгий период эйфории Игорь сессию сдал без всяких напоминаний. И, как всегда, блестяще. На каникулах, однако, он снова замкнулся и снова взялся за еще школьную привычку издеваться над своим наблюдателем. И, как всегда, изобретательно. Поведала мне об этом Дара — слава Богу, на этот раз он хоть от нее