– Не всех. Успел убедиться, что есть и среди людей достойные. Но их очень мало. А в большинстве – вы слишком алчны, порою за медяк грызете друг другу глотки, продаете души и тела за удовлетворение низменных страстей.

Так вот кто я для него – грязь под ногами. А он – белый, чистый и возвышенный.

– Но есть среди вас и исключения. Например, ты.

Такая прямота заставила меня оторвать взгляд от столешницы. Я даже помотала головой. Наверное, послышалось.

– Скажи, Тэсс, а для тебя все сиятельные одинаковы? – Он затаил дыхание и тихо произнес: – И я такой же?

«Нет, это – не слуховая галлюцинация», – отчетливо осознала я. Глядя на сосредоточенное лицо благородного, я впервые не знала, что ответить.

– Ты мне напоминаешь ушастого бойцового ежа, что обитает лишь в анчарских песках, – честно призналась я. – Ты знаешь, какие они вредные и коварные? И больше всего любят жгучий перец. Их от стручков за уши не оттащишь. – Я непроизвольно покосилась на мочку Хантера, в которой красовалась серьга. Этого сиятельного тоже за локаторы порою не отдерешь, но только не от перца, а от расследования. Хотя наверняка маменька не раз пыталась, судя по длине этих самых ушей. – А еще ты, как этот еж, наглый, топочешь во сне и перетягиваешь одеяло, мешая спать!

Я не успела добавить, что эти ежи еще дюже здоровые – не чета местным лесным игольницам. То-то их бойцовыми и зовут. Если такой свернется в шарик и покатится – даже гремучник предпочтет уступить дорогу. А то ненароком напорешься на иголку длиной в ладонь. Ядовитую. А если разозлить анчарского ежа – то тот может расщедриться и на прицельный выстрел иглами.

Хантер, дослушав мою речь с серьезным видом, вдруг опустил лицо на скрещенные на столе руки и задрожал всем телом. Неужели так расстроился из-за сравнения с ежом?

Я протянула ладонь через стол и начала гладить его по голове, пьяненько утешая:

– Ну чего ты? Ежики – они же милые, симпатичненькие, лопоухенькие такие, смешные…

В этот момент Хантер поднял лицо, и я поняла – он не плакал, он беззвучно ржал, ибо смехом это назвать язык не поворачивался.

Я сразу же отдернула руку.

– Знаешь, меня называли бесчувственной сволочью, зверем, одна кхм… – он отчего-то словно поперхнулся, но закончил мысль: – Даже милым… Но ушастым боевым ежом…

– Все случается когда-то в первый раз, – я пожала плечами. Но вот это его «одна» царапнуло слух.

– Значит, буду ежом, я тоже перец люблю, – неожиданно смирился со сравнением сиятельный.

«Перченый еж, а что, звучит», – подумала я и наклонила голову, пряча улыбку. Взгляд поневоле остановился на кружке. На дне плескалось уже совсем немного жидкости, отчего стала видна корявая полуграмотная надпись: «Пэй исчо!» Зато изображение поднятого вверх большого пальца вышло у гончара на диво реалистичным.

Я лишь усмехнулась ушлости хозяина, который любым способом пытался напомнить клиенту, что останавливаться на одной кружке – плохая примета.

Хантер, как раз опорожнивший свою посудину, поставил ее на стол. Я тут же цапнула оную за ручку и уставилась на донце не хуже гадалки, что ревизирует кофейную гущу. Надпись, шедшая по кругу, тут была другой: «Нраво? Добро. Закажь новъ!» Что осталось прежним – большой палец посредине.

– Пойдем уже, любопытная, – он забрал у меня кружку и сам поднялся, подавая пример.

Не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

Когда мы вышли на улицу, на черном бархате небесного купола младшая из лун сдавала пост средней. Желтый, как ядреная головка сыра, малый диск висел совсем низко, зато второй, окрашенный багрянцем, – красовался в зените.

Туман, сырость и холод мигом выветрили из моей головы остатки хмеля. Но пиджак Хантера согревал. Так мы и шли. Молча. Но отчего-то тишина не давила, а наоборот – объединяла. Словно мы заговорщики и у нас одна тайна на двоих. Да в принципе так и было. Маленькая такая тайна по имени Микаэль.

До родового гнезда Элмеров оставалось всего пара кварталов, которые мы решили пройти пешком.

Сначала была набережная с фонарями-мандаринами. С нее мы свернули на ослепительный проспект, разгоняющий мглу ночи рекламой, как проповедник – молитвой стаю голодных упырей. А за ним показалась парковая аллея. В ней влюбленно шептались клены и переругивались о своем вездесущие галки.

Я шла, думая о своем, о девичьем: о карбюраторной коробке, что так и осталась недособранной в сарае, что за приютом, о том, как круто поменялась моя жизнь, о том, что меня ждет… и еще чуть-чуть, самую малость, об одном наглом сиятельном, что шел рядом.

Резкий рывок в сторону заставил меня вынырнуть из мыслей. Я оказалась задвинута за широкую спину Хантера.

– Я постараюсь их отвлечь, а когда скажу бежать – беги, как ты это умеешь. Не оглядываясь, – прозвучал тихий приказ, и с моих плеч сняли пиджак.

Не успела подумать, что за…, как послышалось каркающее:

– Какие голубочки к нам пожаловали…

– Ты смотри-ка, девок не нашел, так и парнишка для него сгодился, – вторил ему другой, гнусавый голос.

Нас медленно и верно окружали. Это были не пацаны из подворотни и не налетчики дикого юга. Профессиональные душегубы, которых днем не отличишь от простых горожан, а оттого еще более опасные.

– Польщен вниманием наемников, – светский тон Хантера сейчас был столь же уместен, как резиновые калоши в пустыне.

Однако бандиты отчего-то отбросили ужимки и даже как-то распрямились, что ли.

– Приятно иметь дело с понимающим человеком, даже если это и не человек вовсе. А то порою попадется клиент верещащий. То подкупить пытается, то удрать. Не понимает, наивный, что живым не уйти, – прозвучало мирно, даже можно сказать дружелюбно, если бы не смысл фразы.

– Кто приказал меня убить, вы, любезный, конечно же, не скажете? – непринужденно, как на утренней прогулке у доброго знакомого, поинтересовался Хантер.

Ответом ему был смешок, а потом, словно по команде, они бросились на нас.

Пятеро, не считая главаря. С амулетами против боевых заклинаний. Это стало понятно по тому, как отлетела огненная стела, что успел накасовать Хантер во время светской беседы. Я почувствовала кое-что еще: заклинания, опутывавшие плечо одного из нападавших. Тонкая вязь магических нитей. Явно поработал техномаг. Протез. Причем весьма качественный. Железо, сплавленное с костью, влитое в мышцы, разбавляющее кровь.

Увы, дальше времени не осталось ни на что. Когда тебя пытаются пощекотать изнутри ножом, как-то не до созерцания мастерства чужого чародейского плетения.

Я увернулась, отчего шляпа слетела с головы, выпуская косу на свободу. Нападавший отвлекся всего лишь на миг, но этого хватило ровно для того, чтобы вспомнить науку Хромого Джо: печень, солнышко, челюсть. Я, не размениваясь на кулаки, саданула сразу каблуком сапога в живот и локтем с разворота – в челюсть.