Я обернулась. Рядом со мной притормозил до боли знакомыйджип, из которого высунулся Юрец.

— Ты что, следишь за мной? — сердито спросила я.

— Больно надо, — обиделся Юрец. — По-моему,это ты за мной следишь, а я просто мимо ехал, смотрю, ты идешь.

— Так уж и мимо!

— Да пошла ты, дура бестолковая!

Джип взревел и на бешеной скорости помчался по шумномупроспекту. Я посмотрела ему вслед и покрутила пальцем у виска.

До Милиного дома я добралась на такси. Я долго звонила вдверь, но, естественно, никто не открыл. Я постучала в дверь соседки, котораяутверждала, что видела Мил у живой и невредимой. Ее дома не оказалось.Потоптавшись немного на лестничной площадке, я поехала домой. Я не знала, кудасебя деть, — кругами ходила по пустой комнате, подходила к окну и, наконец,уселась прямо на пол, подтянув колени к подбородку.

Я думала об Антоне, о человеке, которого я сбросила впропасть, и о своем муже. Мне вспомнилось время, когда я была беременна. Андрейобхаживал меня, словно свою самую любимую курицу-наседку. Это было прекрасноевремя. Мы жили тихо, спокойно, никогда не ссорились. Мы были больны болезнью,которая носит название любовь. Мне нравилась наша квартира, я считала, что онапохожа на самый настоящий рай. Я всегда верила, что в рай попадают толькопо-настоящему любящие люди. Андрей гладил по ночам мой живот и слушал, как тамворочается Сашка. А когда сын родился, у Челнокова был такой важный вид, словнорожал он сам. Неужели Челноков мог участвовать в этой истории с похищением итак рисковать сыном?

Зазвонил телефон. Это был Андрей. Он словно услышал моимысли.

— Я хочу сказать тебе, что ты не должна думать обо мнеплохо, — быстро заговорил он. — Я не имею никакого отношения к тому,что произошло. Мне такое и в голову не могло прийти. Меня подставили.

— Кто?

— Мой армейский товарищ. Мы не виделись несколько лет ивстретились совсем недавно. Я рассказал, что моя жена…

— Бывшая жена, — поправила я Челнокова.

— Хорошо. Моя бывшая жена несколько лет занималасьтуристическим бизнесом. Наверно, он решил, что у нас много денег, поэтому ипохитил нашего сына.

— Ты всегда рассказываешь не то, что нужно. Почему тыне рассказал своему товарищу о том, что твоя жена заболела раком, и тыбезжалостно ее бросил в самый ужасный момент?!

— Зачем ты так? Вика, я вот чего боюсь. Если ты пойдешьв милицию, ты подпишешь себе смертный приговор. Никто не будет ни в чемразбираться. Это очень серьезно. Тебе дадут вполне приличный срок, и Сашкаостанется без матери. Ты не знаешь, что такое тюрьма. Ты не выживешь там и дня…

— Большое спасибо за заботу.

Я положила телефонную трубку и посмотрела на нее глазами,полным ненависти. Я так и не знала — верить Челнокову или нет. Я не знала, чтомне делать.

Оставаться в пустой квартире и ждать у моря погоды не былосил. Мне хотелось пойти туда, где много народа, где играет шумная музыка. Ярешила пойти в какой-нибудь ночной клуб, а когда совсем стемнеет, на любойпопутке добраться до дачи Костиного отца… Ведь я так и не исполнилапредсмертную просьбу Кости. И мне просто необходимо еще раз осмотреть место,где пропала Мила. Я натянула одно из своих вечерних платьев, которое не унесЧелноков, и, намазав толстый слой тонального крема, надела большие черные очки.

Похлопав себя по онемевшим щекам, я глубоко вздохнула ивышла из квартиры.

Подсознательно я чувствовала опасность и решила поехать наметро. Я должна была знать, что я не одна, что рядом со мной люди, пусть чужие,обремененные своими проблемами и заботами, но они есть, они рядом. На меняснова навалился ужас произошедшего у пропасти. Я убила человека. Я хорошопомнила старую истину — пришедший с мечом от меча и погибнет. Попросту говоря,тот, кто берет в руки оружие, легко может получить пулю в лоб только за то, чтовышел на тропу войны.

Я доехала до «Арбатской», пошла в казино и поднялась в ночнойклуб. Еще было слишком рано. Играла тихая, медленная музыка, а за столикамисидело совсем мало людей. Веселье начнется позже. Чувство опасности усилилось.Я была уверена, что за мной кто-то пристально следит. Чувство было похоже нато, которое я испытывала у реки, когда несла эти чертовы деньги, чтобы сунутьих под ведро… Я съежилась и осторожно осмотрела зал. Ничего необычного иподозрительного… И все же я чувствовала леденящий холод чьих-то глаз…

Сделав небольшой глоток незамысловатого коктейля, я поняла,как устала. Слишком много мне пришлось пережить за последнее время.

Ко мне за столик подсел совсем молоденький парень. Сразубыло видно, что он под кайфом. То ли укололся, то ли накурился… Он посмотрелзатуманенным взглядом и взял меня за руку:

— Почему ты в темных очках?

— Чтоб ты спрашивал.

Я быстро выдернула руку. Парень уставился на мое декольте и,покачиваясь на стуле, произнес:

— У тебя классные сиськи. Да и кожа тоже ничего. Снимиочки, хочется заглянуть в твои глаза.

— Проваливай! — возмутилась я.

Он не обратил внимания на мои слова и сделал вид, что простоменя не слышит.

— Когда мы займемся любовью? — спросил он как ни вчем не бывало. — Я так возбужден, что мне даже больно.

— Пошел вон, придурок накуренный, — прошипелая. — Найди себе такую же соплячку, как ты.

— Мне нравятся женщины намного старше меня, —продолжал разглагольствовать он. — За последний месяц я переспал с целойдюжиной девиц. Снимал на Тверской, на других улицах, в барах…

— Тогда тебе самое время пойти провериться.

— Милая, подари мне порцию хорошего секса, —бормоталпарень, с трудом удерживаясь на стуле.

Я поняла, что отвязаться от него не удастся, и встала из-застола.

— Ты обиделась? — удивился распоясавшийсянаркоман. — Я не хотел тебя обидеть! Может, вмажемся? У меня есть чем. Судовольствием с тобой поделюсь.

Оставив обкуренного дегенерата, я направилась в туалетнуюкомнату и, проходя по залу, почувствовала чей-то ледяной взгляд. Не успела язакрыть за собой дверь, как она распахнулась, и на пороге женского туалетапоявился наркоман. Опешив от такого неслыханного хамства, я сжала кулаки и,задыхаясь от нахлынувшей ярости, произнесла:

— Послушай, ты, ублюдок хренов! Кто тебе разрешилзаходить в женский туалет?! Ты что себе позволяешь?! Я сейчас позову охрану!!!