Челноков принялся снова обхаживать свое приобретение. Япочувствовала на себе чей-то пристальный взгляд и подняла голову. Из окна наменя смотрела новая девушка моего мужа. Она не сводила с меня глаз и явнокипела от злости.

— Любовница твоя в окно смотрит, — усмехнулась я.

— Ну и пусть смотрит. Она у меня не ревнивая. Всепрощает. Ты ее видела?

— Видела. Молодая, зеленая, жизнью не битая. Встретилатакого идиота, как ты, и влюбилась без памяти.

— У нее ноги от ушей, а сиськи вообще отпадные.

— Смотри, чтобы она тебя этими сиськами ночью незадавила.

Я подошла к Андрею вплотную:

— Ты машину давно купил?

— Только что.

— Ну ладно, — с наигранным безразличием произнеслая. — Не буду тебе мешать. У меня времени в обрез. Хочу сходить в милицию.

— Зачем?

Челноков прекратил тереть машину и положил тряпку на капот.

— Зачем ходят в милицию? Хочу сделать заявление.

— Какое еще заявление?

Я сразу заметила, как изменилось лицо Андрея. От егонадменности не осталось и следа. Он стал похож на побитую собаку.

— Обыкновенное заявление. Мол, я, такая-то, такая-то,ставлю вас в известность, что мой муж Челноков Андрей Николаевич, с которым мыуже несколько месяцев не живем вместе, в сговоре со своим товарищем похитилнашего ребенка с целью выкупа за пятнадцать тысяч долларов. В результате этогопогиб один ни в чем не повинный человек, а я получила тяжелые увечья, о чемприлагаю справку из травматологического пункта.

Челноков тяжело дышал и смотрел на меня своими хитрымибегающими глазками.

— Ты что, напилась?

— Нет. Я в здравом уме и твердой памяти.

— Ты, в натуре, дура конченая.

Я сделала вид, что действительно очень тороплюсь, ипосмотрела на часы.

— Ладно, натирай свою новенькую машину, а мне пора вмилицию.

Челноков схватил меня за локоть и злобно прошипел:

— Я смотрю, ты в последнее время совсем умом тронулась.В милицию зачем?

— Затем, чтобы посадить тебя в тюрьму.

— Кто тебе поверит?

Я достала фотографию, на которой была изображена сладкаяпарочка: Челноков и человек, убивший Антона.

— А вот это ты видел?! — Сунула я ему снимок прямопод нос.

Андрей выхватил его у меня и удивленно пробормотал:

— Откуда это у тебя?

— Позаимствовала у твоего друга.

Я старалась казаться спокойной, но мой голос предательскидрожал:

— Этот человек пытался меня убить… Он был там, в томсарае… Я и не знала, что ты способен на такую подлость.

Челноков разорвал фотографию на мелкие кусочки и усмехнулся.

— Ты зря усмехаешься, — сказала я. — У меняесть негатив, и он спрятан в надежном месте.

Андрей надвинулся на меня и прижал к машине с такой силой,что я чуть было не закричала.

— Слушай меня внимательно, — процедил он сквозьзубы. — К тому, что случилось, я не имею никакого отношения. Я бы никогдав жизни не сделал плохого своему сыну. Никогда! Человек, изображенный нафотографии, мой товарищ. Мы вместе служили в армии. Недавно встретились.Погуляли в парке, повспоминали, посидели в кафе. Не понимаю, какое отношение онимеет к пропаже нашего сына?

Я оттолкнула Андрея и перевела дыхание:

— Человек, который стоит рядом с тобой на фотографии,похитил нашего сына. Он был в маске, но перед тем как скинуть его в пропасть, ясорвала с него маску и, поверь, никогда не забуду его лица. А пленку я нашла вбардачке его машины, на которой и вернулась домой.

Андрей заметно напрягся, он нервничал все больше и больше.

— Ты сбросила его в пропасть? — севшим от испугаголосом спросил он и наклонился ко мне. — Послушай, ты никому об этомбольше не говори, а то тебя посадят.

— Если бы я не скинула его в пропасть, вряд ли сейчасразговаривала бы с тобой. Я сделала это в целях самообороны, что совсемнетрудно доказать.

— Ты не знаешь милицию. Они не будут разбираться. Имтолько бы найти крайнего… Тебе вообще лучше забыть про то, что произошло.

— Чтобы тебе было спокойнее?

— Я к этому не причастен. Если все обстояло так, как тыговоришь, получается, что мой друг решил похитить нашего сына, чтобы получитьот нас деньги. Ну, бандит! Я бы его сам в пропасть скинул! Своими собственнымируками! Я бы его не только скинул, я бы перед этим ему всю морду изуродовал:

Я пристально смотрела на Челнокова и не знала — верить емуили нет. Он старался казаться ис кренним.

— Я уже не знаю, когда ты говоришь правду, а когдаврешь, — призналась я.

— Когда дело касается моего сына, не до вранья, Что бымежду нами ни произошло, я бы никогда не сделал плохо своему ребенку. Сашка мойединственный и любимый сын.

Так и не решив, врет он или говорит правду, я почувствовала,что больше не могу слышать даже его голос, резко повернулась и пошла прочь.

— Только не вздумай ходить в милицию! — донеслосьмне вслед. — Это обернется против тебя! Никто не будет докапываться досути! Твою самооборону посчитают самым настоящим убийством и дадут по полнойпрограмме! Я не хочу, чтобы ребенок рос без матери!!!

— Да заткнись ты. — Я махнула рукой и ускорилашаг.

Быть может Челноков прав, если я заявлю в милицию, меняпризнают виновной. Возможно Челнокова подставил его армейский товарищ,возможно, и нет… Тогда откуда у моего нищего муженька новенькая машина?! Оттаких противоречивых мыслей разламывалась голова.

Я вышла на шумный проспект и вдруг поняла что я ничего неслышу. Казалось, вокруг стоит мертвая тишина, от которой закладывает уши… «Нет,этого не может быть, — подумала я. — Это нервы, просто обман слуха».События той страшной ночи прочно держали меня в тисках. Я снова испыталажелание умереть. Если бы у меня был пистолет, я, не раздумывая, убила бы себяпрямо здесь, на улице, несмотря на скопление народа. В конце концов ведь убилаже я человека в маске и скинула его в пропасть… И не пожалела об этом ниминуты…

— Девушка, вас подвезти?